в отдел по надзору рекламы.
Большое счастье то, что ребенок был здоров. Это радовало тещу. Две женщины ворковали возле младенца, не скрывая восхищения.
Но недолго продолжалась эта идиллия. Вначале мы снимали дачу на лето, потом стал вопрос о собственной. Пришлось в журнале «Иносфера» взять на себя еще отдел культуры и спорта. Дачу строили два года, после стало ясно – нужна машина. Деньги нашлись, олигарх, что владел нашим журналом, двумя газетами и каналом на телевидении, заказал мне две публицистические работы, одну книгу о Дзержинском, другую о Ворошилове. Он решил издавать целую серию об исторических личностях советского периода. Был хороший тираж благодаря спросу, тема актуальная.
Лиза росла и радовала, мое сердце ликовало. Скрывал свою любовь, чтоб не раздражать ревности тещи. Когда жена решила вернуться на работу в школу, теща, как близкий родственник, сидела с нашим ребенком. Она как бабушка, гордилась этим. Я стал воспринимать ее как друга. Ко мне ее отношение не изменилось.
Тем не менее уважал ее и понимал, нравственно она выше меня, чище, честней, не потому, что секретарем партийной организации в институте была, что даже ватную куклу на самовар, подаренную ей студентами, боялась принести домой. Не статус ее обязывал, просто была правильно воспитана, уважала себя и окружающих.
– Какое у нее было воспитание? – возражала жена.
Конечно, свою мать она знала лучше. При всем дочернем уважении Вера придерживалась линии независимости от родителей. После окончания школы несмотря на уговоры, не пошла учиться в мамин институт.
– Их было три сестры, – продолжала Вера, только она получила высшее образование, две другие кормили родителей и ее. Одна пошла в няньки, другая в швеи. Голодали да бедствовали. Чего ты хочешь, в 37-ом родилась. Люди на износ трудились, все вручную. Сейчас все дорого, а человек дешевый, а тогда он ничего не стоил.
Мама рассказывала, когда в ней, правоверной коммунистке, зародились первые сомнения в правильности всего происходящего. Она пошла хоронить Сталина и чудом осталась жива, на ее глазах людей давили лошадьми, обезумевшая толпа губила сама себя. Толпа, подумала она тогда, вся страна – толпа.
На этом Вера остановилась, видимо в этот момент ей отчетливо представилась мать, лицо ее потускнело, и забытая от времени горечь утраты проявилась блеском в глазах. Вот-вот заплачет. Вера боролась за жизнь матери, моталась по больницам, ничего не жалела, чтоб спасти ее.
Сказалось голодное детство, рак желудка. Сделали операцию, врачи говорят, успешно, но организм был настолько изношен, что все внутренние швы разошлись.
Перед больницей, помню, Анна Николаевна закрывалась в своей комнате и там, в темноте, подсвеченной фонарем улицы, о чем-то думала.
От порыва ветра береза склонялась до окна комнаты. Лежа на кровати, она смотрела на трепетавшие ветки, на колыхающиеся листья, что нетерпеливо и нервно перебирал ветер. Они тенью от внешнего света
