пропорций.
У Анны Николаевны и Софьи Федоровны была дружба с большой буквы, искренняя и честная, особенно в последнее время. Много у них было общего, институтские работники, «из низов», как говорили. Сами всего добились своим трудом и упорством и гордились этим. Часто по вечерам они собирались втроем, излить друг другу душу, говорили о детях, что обижают непониманием.
Удивляло то, что в доме Анатолия Сергеевича были иконы. Анна Николаевна верила в добро и порядочность, а Толя с Соней – в бессмертную душу. Работая в институте, занимались наукой. А где-то там, в тишине своей души, читали молитвы. Анатолий Сергеевич каждый раз, когда навещал своих родственников в Киеве, рассказывал, что поклонился святой Софии и всем православным святителям в пещерах Киево-Печерской Лавры, припадал к их мощам. А как он любил свои родные украинские напевы. В них народная душа, говорил он. Только славный, добрый народ может петь такие песни.
Теща – сложный была человек. Точно положительный. Проникся к ней доверием, убедившись в ее порядочности. Ее уважали все друзья. Родные сестры любили ее, что бывает крайне редко. Поклонение Анатолия Сергеевича перед ней – тому подтверждение. Человек большого благородства, говорил он. Был случай, подтверждающий это. О нем поведала Вера. Анна Николаевна, еще работая в школе, мужской гимназии, как она говорила, с ребятами, оторвами поняла, что только искренность может быть опорой педагогики. В ее классе был злостный прогульщик и хулиган, она решила навестить его, придя к нему в барак. Обшарпанные стены, оборванные обои, жуть или, как говорят сейчас, жесть, и пьяный мужик с выпученными глазами. В кориде копоть от керосинок и смрад от курева и помойных ведер. Перед мужиком граненый стакан с колыхающейся водкой, в которой отражаются плавающие глаза забулдыги. Она к нему с вопросом насчет сына.
– А вот выпьешь со мной, буду говорить, – и такая язвительная улыбочка при этом, мол, слабо или кишка тонка.
Анна Николаевна взяла и выпила с размаху, зло посмотрев на мужика, от чего он встрепенулся и сказал: «А ты в морду мне не дашь. Ладно, это я смехом, теперь тебя, училка, уважаю, даю слово, будет учиться как миленький. Я с него три шкуры спущу, дурь вышибу». И с этим он так кулаком ударил себя по лбу, что похоже сразу отрезвел. С тем она и ушла. А парень и впрямь исправился. Анна Николаевна после этого случая заручилась неоспоримым авторитетом у всех родителей.
Почему я ей не нравился и отчего мы не поняли друг друга. Обидно, человек-то замечательный, ладно исходило бы это от какой-то недалекой тетки. Здесь же образованный человек, умнейший, с другими людьми она вела себя так, что никто не мог подумать, что она может быть грубой и даже злой. А так вроде, милейшая женщина, сама любезность. Странно, да и только. Иногда я думал, а если она была права.
Все началось со дня свадьбы, я застрял в парикмахерской, с трудом дождался своей очереди. Объяснил, что еду расписываться. «Почему же не предупредили» – заметил мастер. Совести не хватило.
Когда
