к себе. Поверх него протянул руку:
– Здравствуй, Артём!
– Здравствуй, – Тёмка робко пожал его руку и, едва ладони соприкоснулись, от Ангела ворвалась в него и заполнила всего целиком, по маковку, золотая веселая сила. Тёмка рассмеялся невольно, глубоко вздохнул и повторил звонко и весело: – Здравствуй!!
Так вот почему он на Юма набросился, а тот сейчас смотрит заблестевшими, живыми синими-синими глазами изумленно и весь взъерошился – даже щеки порозовели. Как хорошо-то, что Ангел так умеет! Его все знали, конечно, кто хотя бы раз в Храме был, у Ангела голос золотой, красивый, почти такой же сильный, как у Юма, о нем даже сказки рассказывали – еще бы, с таким-то именем! Но близко мало кто знал. Тёмка и не подозревал раньше, что эту золотую радость жизни можно передать прикосновением. А когда он вчера пришел вместе с Ние и прикатил для Юма велосипедик, то выглядел грустным, что-то переживал про себя, держался устало и молчаливо. Никакой золотой радости и не заподозришь… Ниеигерен тогда тоже долго с Тёмкой разговаривал, как и в Ботаническом саду, выспросил обо всем, улыбался, но сам мало что про Юма объяснил. Разве что как из него растили тайм-навигатора. И повторял часто, чтоб Тёмка Юма берег. Но Ниеигерен взрослый, Предстоятель Храма, существо высокое и далекое, с ним и говорить-то страшновато, даже если он улыбается. Ему будто намного больше лет, чем он выглядит. Ангелу всего лет пятнадцать, косы детской нет, темные кудри лохматые… Добрый.
Рослый, лобастый, глазастый, ласковый и властный одновременно, Ангел сейчас ошеломил Тёмку натиском на испуганного Юма: что-то бормотал на ушко, теребил, обнимал, притискивал к себе и даже целовал, то в висок, то в жмурящиеся глаза, заглядывал в лицо. И Юм почему-то казался меньше и младше, чем Тёмка привык.
Да Юмка – маленький! – вдруг наконец осознал Тёмка. Он еще маленький на самом деле, ему мало лет, он просто крохотного роста, он худенький и слабый. И, конечно, рослый Ангел кажется могучим и плечистым рядом с ним. Юмка даже и не пробовал сопротивляться – и лицо, словно он не знал, плакать или радоваться, словно хотел и вырваться немедленно из рук Ангела, и остаться навсегда. Наконец Ангел угомонился, сел, сгреб Юма опять, устроил возле себя, обнял за плечи. Юм замер. Даже глаза закрыл. Может… Может, отобрать его? Но ведь Ангел – ему брат…
– Хорошо, что ты поехал, – весело обратился Ангел к Тёмке. – Я на это надеялся, как узнал, что Юмку отправляют на север.
– Юм позвал.
– Он умный, – Ангел лбом на мгновение прижался к виску смятенно зажмурившегося Юма. – Надо все делать, как он хочет… Потому что он – хороший… И вообще – чудо.
– Что ты плетешь-то, – не выдержал и возмутился Юм, попытавшись выпутаться из его крепких ласковых рук. – Пусти!
– Тебя хвалю. Сиди, – Ангел бережно удержал его и вообще пересадил к себе на колени. Юм у него в руках казался
