Он родство с нами вот именно как горе понимает… Ну, в общем, Кааш его неделю нянчил, а потом-то все равно пришлось уехать. Еще отец ему запретил в дракона превращаться, потому что опасно. Потом еще что-то случилось в парке, о чем никто не знает, причины никто не понял, но он сделался весь убитый. Вчера – близнецы, крысы безмозглые… Сегодня – я проболтался…
– Э, если он прикажет, да еще на Чаре…
– Это – да… Не выдержать.
Тёмка снова посмотрел на жаркое лицо Юма с голубоватыми веками, на горячую легкую ладошку в своей руке – он не хватался за пальцы Тёмки, но и не отдергивал. Глубоко-глубоко спал, не слышал, о чем они говорят. Все равно не понять, почему вокруг нет толпы врачей. Ангел Юма сейчас как-то лечит, но ведь и он сам-то еще мальчик. Сил немного. Тоже бледный и глаза ввалились. А Юм-то, Юм! Смотреть страшно!
Ангел улыбнулся:
– Ты же с ним. Да правда, не бойся. Кааш все-все про его здоровье знает, и все, что он велел, я сделал. Мало, да в поле Юма страшно вмешиваться. – Он посмотрел вокруг и вздохнул: – Они даже не ругали, что я проговорился. Все равно бы он узнал – и так полтора месяца уже прошло… Не изолировать же вас насовсем… Мне велят уехать утром. Ему надо от нас отдохнуть. Вы тут почти одни останетесь, только служба резиденции и охрана, но вы никого видеть не будете. Завтрак в десять, обед в три, ужин в восемь. Все остальное время – ваше… Хорошо, что ты поехал… – Ангел вздохнул. – Но ему нужно, чтоб тишина вокруг. И высыпаться, гулять и есть нормально. Ты последишь?
– Послежу. А если ему опять плохо будет?
– Тогда Кааш его сам заберет. Но он не заболеет, я ведь вижу… и вообще не бойся. Он по-настоящему никогда не умрет, он ведь Юмис.
– Значит, можно убивать его вот так, сколько хочешь раз? За что? Почему… Почему он вообще попадает… во все эти беды? Он сын и наследник Сташа, разве он не должен быть самым счастливым ребенком на свете?
– …Я у Ние тоже это спрашивал.
– И что?
– Он тоже не знает.
Когда стемнело и озеро за прозрачной стеной исчезло в белесых слоях тумана, Ангел включил маленькую желтую лампу в уголке. Тёмка словно очнулся. Вскинул голову – он что, уснул? Ведь только что еще смотрел, как ветер лижет стальную воду озера, – и вдруг уже темно, и туман подползает к самому дому. Он глянул на Юма: тот сидел, поджав ноги, с чашкой в руках, и смотрел на туман. Повернул к Тёмке осунувшуюся бледную, глазастую мордочку и неуверенно улыбнулся. Жара у него не было, и мгновенно в Тёмке каждый нерв согрелся и успокоился. Он тоже улыбнулся. Вечерняя комната вокруг рассказывала сложную узорчатую сказку: на стенах проступили мерцающие изображения золотых деревьев, ковры на черном полу поблескивали светляками, и резные деревянные стебли и соцветия вились по ножкам и подлокотникам мебели.
У Юма прошел жар! Он переболел удар, и теперь медленно пьет что-то, скорей всего, молоко, из большой чашки с золотыми узорами. Все в порядке? Нет,
