что говорить, только судорожно замотал головой. Юм опять лег тяжелой горячей башкой Тёмке на плечо, прошептал:
– А ты меня удерживал – чтоб я не ходил брать Венок… Ты один меня удерживал, а я… Тёма. Я теперь тебе всегда-всегда верить буду. Только… Ты не боишься быть со мной? Не боишься?
– Я и тебя не боюсь, – Тёмка прижал его к себе крепче. – И неправда, что ты виноват. И нет связи между тем, что ты взял Венок и смертью Яруна. Нет этой связи. Не выдумывай.
– Ты просто не знаешь…
– Вот псих…
Юм становился все тяжелее и горячее, и Тёмка испугался:
– Ангел! Очнись уже! А ну лечи его, быстро! Ты что, не видишь?
Ангел вскочил с пола и перенял беспомощное, словно наполовину спящее тельце у Тёмки, тоже крепко прижал к себе и потихоньку стал укачивать, что-то шепча на Чаре. Тёмка не понимал ничего, но напряженно слушал и смотрел. Минуты через две белое лицо Юма вдруг вспыхнуло прорвавшимся жаром, он громко вздохнул, всхлипнул, дернулся из рук Ангела и уснул. Глубоко уснул, крепко, а жар продолжал его сжигать. Вообще-то он и не спит… Это, наверное, обморок… Стало совсем страшно:
– Он же горит весь.
– Это хорошо, – шепотом сказал Ангел. – Тогда быстро пройдет. Вот если бы у него опять голова заболела или сердце встало, мне б не справиться. Пришлось бы Кааша звать. Тёма! Он тебя одного из всех людей на свете выбрал. Ты правда будешь с ним? Не бросишь? Никогда не бросишь? Не оставишь?
– Вы ненормальные все, – сказал Тёмка. – Что ты глупости спрашиваешь?
Ангел остался с ними, правда, для этого ему пришлось долго тихо разговаривать с Ниеигереном и еще с кем-то. Тёмка не вникал, о чем он там говорил у большого экрана в соседней комнате. Что-то случилось с ним самим, что-то, из-за чего Юм вдруг оказался в центре его мира. Жалость? Юм не был жалким. Любовь? Кто он и кто сам Темка… Дружба? Но дружат с равными, а он или малявка, или небесный самодержец… Ответственность? Но этот маленький засранец сам Астропайос и сам отвечает чуть ли не за весь универсум… Страх? Пожалуй, что страх. Почти ужас. Лишь бы только он не болел. А он может во сне вдруг начать умирать… Темка сидел и не отводил от белого лица глаз. Держал. Как будто мог помочь… Как будто мог удержать… Сидел и сидел рядом с оцепеневшим, время от времени открывающим покорные и жалкие глаза Юмом, брал за слабую горячую ладошку и держал ее, пока Юм снова не засыпал. Тогда он разрешал себе поднять глаза и смотреть за прозрачную стену большой прохладной комнаты на озеро. Но не долго. У Юма был жар, и Тёмка не понимал, почему это никого особенно не волнует. Будто так и должно быть. Ангел иногда подходил и клал легкую ладонь на жаркий лоб Юма, и тому вроде бы становилось легче. Никаких взрослых с медицинскими чемоданчиками что-то вообще не было видно. Вирлир, Ние и кто-то еще звонили все раза по два еще, Ангел им что-то говорил. А во дворце
