кивнула. Хозяин подвёл молодых к мулле. Мулла заставил обоих положить руки на свою ладонь, прочёл длинную молитву по-арабски. Приказал повторить слова молитвы Манафу, затем Саиде. Два седобородых свидетеля тоже прошептали молитву, провели руками по усам, бороде… Брак был закреплён законом шариата.
В тот же вечер хозяин принёс от муллы бумагу на которой стояла печать. Манаф положил на ладонь хозяина золотую монету.
Утром старик со старухой тепло проводили гостей. Цудахар остался позади. Арба въехала в узкий каменный коридор, по скалистым уступам которого вилась дорога над кипящим, стремительным потоком Кази-Кумухской Койсу.
– Арслан, можно начинать веселье, спой нам лучшую песню твоего народа, – попросил Манаф.
Арслан запел голосом скрипучим, как несмазанные колёса его арбы.
– Кунак, ты затянул унылую. А можно весёлую?
Арслан, похлопывая в ладоши, стал петь кумыкские частушки. Смеялись от души все, кроме Саиды.
– Как жаль, что ни зурниста, ни барабанщика нет. Можно было бы сплясать, – пошутил Манаф.
Саида молчала.
– Ты что грустишь, может, жалеешь о случившемся? – спросил у неё Манаф.
Саида не ответила.
– Тогда я спою, – сказал Манаф, беря за руку Саиду.
Вай, далай, далалай,
родные горы!
Чью радость вы скрыли,
чьё тяжкое горе?
Спал ночью спокойно
Сулейман-Хаджи,
Не знал он, что с милым
Саида сбежит.
Рыдала ли горько
родимая мать?
Пытались ли сёстры
тебя разыскать?
Ах, если б имела
седая Катун
Коней кабардинских,
персидский фаэтон
Вдогонку пустилась,
открыла б стрельбу,
В Цакарской теснине
догнала б арбу
Вай, далай, далалай,
родные края,
Везу своё счастье,
от вас не тая.
Смотрите, любуйтесь,
седые хребты,
Пока не запрятал
голубку в Хуты.
Глава третья
В местечке Чанна-Цуку, где разветвляется дорога, ведущая в Кази-Кумух и на тропы к аулам Вицхинского участка, путники остановились. Саида отказалась ехать в Кумух.
– Боюсь, родственники отца и матери уже оповещены, – сказала она.
– Тогда придётся идти отсюда пешком вкруговую, согласна? – спросил Манаф.
– Ничего не остаётся делать.
Так и решили. Манаф с Саидой, взяв еды в дорогу, отправились в Хуты пешком. Арслан должен был довезти Джавада с вещами до Кумуха и оттуда вернуться в Шуру.
Манаф расплатился с аробщиком, поблагодарил его.
– Очень жаль, – сказал он, – что по нашим крутым спускам и подъёмам не пройдёт твоя арба. Лучшим кунаком был бы ты на моей свадьбе.
– Я чувствую себя так, словно уже побывал на твоей свадьбе, – ответил Арслан и, пожав руку Манафу, добавил: – Дай Аллах тебе первенца-сына.
