разрешения, честно попросил всего лишь со мной поговорить о Норе, а Глеб ему сразу отказал. Заявил мне утром между поцелуями:
– Звонил Аарон, просил разрешения встретиться с тобой, поговорить о Норе, я ответил отказом.
И всё, никаких объяснений. Командор, сидит, смотрит синими озерами, иногда даже смеет улыбаться, это когда чашки ловит. После завтрака я гордо удалилась в бассейн, он последовал за мной, сидел на лавочке и смотрел на меня. Из вредности я плавала долго, даже цветами кидалась, он их ловил и складывал рядом, потом вручил букетом и опять сказал нет. И так весь день: ходил за мной везде, я даже библиотеку нашла, долго стояла и рассматривала зарисовку старого Неаполя с ним на улочке, но ничего не сказала, он тоже промолчал. В доме больше никто не проявлялся весь день, разбежались по углам, чтобы не попасть под горячую руку – мою.
Весь обед я молчала, только однажды подняла на него глаза, и он сразу сказал:
– Нет, и не проси.
Я только плечами пожала, и не хотела даже. Только за ужином опять заговорила и получила чёткий ответ. Хорошо, нет, так нет. С гордым видом ушла к себе в комнату. И Глеб за мной не пошёл.
Я сидела на полу и смотрела на беседку, ветра не было, только мелкий дождь тихонько плакал за окном, столько дождя, целое море, беседка стояла мокрая и несчастная, совсем одинокая. Глеб вошёл и сел рядом со мной.
– Дождь плачет.
– Плачет.
– Ты меня любишь?
– Люблю.
– Воспитываешь?
– Кого?
– Меня, как командор, или как муж, или вообще.
Глеб развернул меня к себе и удивлённо посмотрел.
– Почему?
– Потому что нет.
Он задумался, в задумчивости не заметил – сделал вид, что не заметил – как обнял меня. Произнёс:
– Нет, не воспитываю. Я так решил.
– А почему не хочешь мне объяснить своё решение? Мне. Я твоя жена, не боец, или как там, боевик, или ещё кто твой… этот… ещё кто-то.
– Ты так сердишься удивительно, красиво очень.
– Что? Ты специально меня сердил? Чтобы на меня посмотреть?
– Нет, не специально, тебя воспитать, переделать невозможно. Но очень красиво сердишься.
Подумал немного, я от возмущения даже не могла ничего сказать, и добавил:
– Ты несерьёзно сердилась, я знаю, когда ты бываешь совсем сердита, это опасно.
– Опасно?!
Наконец, я обрела дар речи и стукнула его по груди – я тебе сейчас покажу настоящую опасность, только кулаку больно по его груди бить. И что вот с таким мужем делать? Видите ли, ему нравится смотреть, как я сержусь, несерьёзно, видите ли, он точно знает, когда опасно. Но я сразу развеселилась, позволила себя поцеловать, а причину отказа я завтра выясню, не терять же из-за этого ночь любви. Глеб сразу почувствовал моё настроение, он ведь мысли прочитать не может, только язык тела ощутил и правильно
