завял на глазах и в момент зачах.
Лишь только Ованес, как разведчик, упал под стол, успев на ходу достать волыну, и начал лихорадочно шмалять в спины быстро ретирующимся хачам.
Бах! Бах-ба-бах!!!
Крики:
– Вай, вуй!
– Караул! Убииили!!!
Мне пригодилась ещё не забытая со времён службы в армии закалка. Сгруппировался в момент.
И…
На всякий случай, успев закрыть одной рукой кассу, нырнул прямо на пол, как учил в учебке замкомвзвода по команде – «газы!»
Хачи в момент исчезли, аки призраки. А вместо них приехали менты. Ходили разные слухи; говорили о каком-то не то «рыжье» с приисков, не то о карточных долгах. И даже обо всём, вместе взятом.
Через короткое время всё в «Шашлычной» вернулось на круги своя. А тётя Лина рассказала, что после бериевской амнистии 1953 года бывали перестрелки и похлеще.
И, махнув залпом гранёный стакан водки, как умела только она, сделала краткое и всеобъемлющее резюме этой разборке.
– Никого не жалко, никого!!!
Кто бы сомневался.
Так что лихими были не только девяностые, а и восьмидесятые.
Инвалид
Меня очень часто спрашивают о происхождении интернетовского ник-нейма «вася-инвалид». Почему «вася» – я подробно рассказал в первой книге.
Настал черёд рассказать и про «инвалида».
Итак.
Август 1972 года.
Страна предвкушает суперсерию с канадскими профессионалами, а у левого павильона касс Большой спортивной арены Центрального стадиона имени Ленина известные всей Москве барышники уже завели списки на покупку билетов этих таких ожидаемых хоккейных матчей.
Надо сказать, что списки в то время были повсеместно: на жратву, мебель, машины, билеты куда угодно и на хуй его знает что ещё. Поэтому для меня это было делом привычным.
К пятнадцати годам я уже пару раз, с дружками постарше, «держал» списки на билеты на разные хоккейные мероприятия. Навар получался неплохой, в начале любого списка шли 20–30 вымышленных фамилий. Они всегда были «птичьи» – Галкин, Орлов, Скворцов, Воробьёв и далее по списку. Билеты у нас оптом забирали знакомые спекулянты, на которых работали целые бригады «пионеров». Хватало, короче, всем.
Во всех списках всегда устраивались ежедневные переклички.
Их вели «сотники», а «тысячники» только контролировали всё это и переписывали новый список каждый день.
Так что, придя на новую перекличку, ты уже мог легко быть не три тысячи пятьсот четырнадцатым, а две тысячи восемьсот тридцать первым.
Абсолютно любой, кто не приходил на перекличку и не кричал зычное «Я!!!» – вычёркивался из списков к ебене матери. Если, конечно, лично не сунул на лапу сотнику или тысячнику или за него на перекличке не отметился кто-то другой.
Мой номер был в районе первой тысячи, и я, дурак, надеялся увидеть живьём
