и мадам проводила Шарлотту до Остенде. В январе 1844 года Шарлотта Бронте вернулась в Хауорт. В письме к Эллен она признавалась: «Я много страдала перед своим отъездом из Брюсселя. Думаю, сколь долго бы я ни прожила, я не забуду, чего стоило мне расставание с мосье Эгером. Мне так тяжко было причинить огорчение ему, такому истинному, доброму и бескорыстному другу»24.
Из писем к Эгеру:25
«Июль 1844.
Я знаю, что сейчас не моя очередь писать, но миссис Уилрайт уезжает в Брюссель… и мне кажется, я не должна пренебречь этой благоприятной возможностью. Ах, мосье! Я однажды послала Вам не очень разумное письмо, потому что на сердце у меня было тяжело, но это больше не повторится, впредь я постараюсь не быть столь эгоистичной. И хотя Ваши письма одна из самых больших радостей моей жизни, я буду терпеливо ожидать их получения, ждать, пока Вам не захочется или не будет удобно написать мне…
…Ничего я так не боюсь, как безделья, отсутствия занятия, летаргического сна способностей: когда тело бездействует, дух очень страдает…
…Я бы не знала этой летаргии, если бы могла писать. Прежде я писала целые дни, недели, месяцы, и небезрезультатно, ибо Саути и Колридж26– два наших знаменитых поэта, которым я посылала кое-что из написанного – весьма тепло выразили свое одобрение. Но сейчас зрение моё настолько ухудшилось, что писать я не могу. Если я себе позволю это, я совсем ослепну… Писательская карьера для меня закрыта – остаётся только педагогическая, а она мне не кажется столь привлекательной. Ну, ничего, я буду учительницей, и если не очень преуспею, то не из-за недостатка трудолюбия…
…Я не прошу Вас писать мне часто, потому что боюсь надоесть Вам своими письмами, но Вы слишком добры, чтобы забыть, как я этого хочу, а я очень хочу этого. Довольно. В конце концов поступайте, как считаете нужным, мосье. Если бы, получив Ваше письмо, я решила, что оно написано из жалости, – я бы чувствовала себя глубоко уязвлённой…
…Ещё раз до свидания, мосье. Неприятно говорить «до свиданья» даже в письме. О, я уверена, что однажды увижу Вас снова. Непременно, как только я заработаю достаточно денег, чтобы приехать в Брюссель, я приеду и опять, хотя бы на мгновенье, встречусь с Вами…»
«Октябрь, 24 1844.
…Я не собираюсь писать Вам длинно; во-первых, у меня нет времени, так как я сию минуту должна отдать письмо, и, во-вторых, боюсь обеспокоить Вас. Я хочу только узнать, получили Вы мои письма, отправленные в начале мая и в августе? Шесть месяцев я жду вести от мосье – и, знаете, шестимесячное ожидание длится очень долго. Но я не жалуюсь и буду сполна вознаграждена за то, что немного грустила, если Вы мне напишете маленькое письмецо и вручите его этому джентльмену или же его сестре…»
«8 января 1845.
…Когда человек не жалуется, когда он пытается тиранической рукой
E. Gaskell, v. I, p. 266.
Первые три письма воспроизводятся по книге: Peters Margot. The Unquiet Soul. The Biography of Charlotte Brontё; переводы уточнены по французским оригиналам в кн.: Winifred Gérin. Charlotte Bronte: The Evolution of Genius. L., Oxford university press, 1967. Четвёртое письмо цитируется по сб.: «Transactions and Other Publications of The Brontё Society, v. V. Bradford, 1919, p. 117–120.37
Очевидно, Шарлотта имеет в виду сына знаменитого Сэмюела Тэйлора Колриджа, Хартли, которому Брэнуэлл посылал на суд свою поэму. Однако подтверждения тому, что Шарлотта обращалась к Хартли Колриджу за советом, не найдено.38
