диван и ряд кресел и стульев возле него, а по стенам – шкафы, забранные вместо стекол зеленой тафтой[13]. Неизвестно, что именно хранилось в этих шкафах, так как они никогда не отпирались. Эта комната была прежде кабинетом генерала Богуславова, и Варвара Петровна после смерти отца присвоила его себе, так как занималась управлением имениями, своими и своих сестер. Стол был завален книгами, ведомостями из деревенских контор, кипами писем и расходными книгами. В этом кабинете она принимала управляющих, отдавала приказания дворецкому, экономке и всем лицам, служившим в доме.
Сестры Богуславовы были почти однолетки, но в их отношениях существовала огромная разница. Старшая, Александра Петровна, была сорока пяти лет от роду, вторая, Варвара Петровна, – сорока четырех лет, и меньшая, Лидия Петровна, – сорока лет. Варвара Петровна в буквальном смысле слова обожала сестру свою Александру Петровну, жила единственно ею и для нее. Еще с молодых лет Александра Петровна занемогла какой-то тяжкой болезнью с чрезмерным расстройством нервов и почти не могла ходить от болей, настигавших ее при всяком шаге. Она почти всегда лежала в покойных глубоких креслах, не могла выезжать в свет и по совету докторов избегала волнений, а потому вела самую правильную жизнь. Обе сестры ревниво охраняли ее от всякого шума, от любых неприятностей, от малейшего уклонения от указаний доктора и диеты, им предписанной. За столом подавались только те блюда, которые могла кушать сестрица, принимали только таких лиц, которых любила видеть сестрица, терпели их в своем доме только в те часы, когда сестрица не почивала или не отдыхала; комнаты были натоплены так немилосердно и в них стояла такая духота, что с полнокровными дамами делалось дурно, а все другие с трудом переносили эту удушливую жару. Никакой ни городской, ни семейной новости не допускала Варвара Петровна до сестрицы без строгой цензуры. Часто в гостиной Варвара Петровна встречала гостью и говорила ей шепотом:
– Не говорите сестрице, она не знает.
Смущенная гостья часто никак не могла сообразить, что может быть ужасного в том, что такой-то занемог, такая-то разорилась или вышла замуж, что такой-то получил по службе повышение или выговор, но из вежливости отвечала на шепот шепотом:
– Не скажу, будьте покойны, ничего не скажу.
И действительно, ничего не говорила, и разговор принимал принужденный характер. Часто засидевшуюся гостью Варвара Петровна выпроваживала без всякого смущения:
– Сестрица устала, – говорила она.
Сама сестрица сердилась и протестовала, но безуспешно; она не только привыкла к этой опеке, но вообразила себе, что жить иначе ей нельзя. Она любила читать, в особенности французских авторов, и более других – Ламартина и Виктора Гюго. Все сестры Богуславовы, воспитанные француженкой из Парижа, отлично говорили и писали на этом языке и усвоили многие понятия своей воспитательницы. По-русски они говорили недурно, но читали мало, по-английски
Тафта́ – тонкая шелковая или хлопчатобумажная ткань.
