и окаменел в голубом небе; и стоял он над Кремлем, как витязь, сторожа́ святыню родной земли.
– Москва, мать наша, столица русская, – говорил папочка с восторгом. Он любил Москву, видел в ней сердце России; здесь он родился, здесь он учился, здесь схоронил и любимую свою матушку. Анюта, не видавшая ничего, кроме К**, и сохранившая о Кавказе лишь смутные воспоминания, совершенно забыла свое краткое московское житье. Она глядела во все глаза и совершенно разделяла восторг папочки. Москва действительно с Поклонной горы является во всем своем царственном величии. С этой горы и увидели ее впервые очарованные воины Наполеона, пришедшие сюда искать своей погибели.
У заставы папочка вышел из брички и прописал свое имя; солдат поднял шлагбаум, они въехали в город и скоро доехали уж до Калужской площади. Завидя дорожную бричку, продавцы бросились из своих лавочек и лабазов[7] и окружили ее с криками и воплями, толкая друг друга, с горячими калачами и сайками. Анюта даже испугалась такого нашествия, но папочка храбро отбивался от всех осаждавших его экипаж и, поспешив купить калач и сайку, подал их Анюте.
– Москва, – сказал он ей, – встречает тебя своим хлебом, соли нет, но это все равно, скажем: в добрый час! Кушай на здоровье и живи здесь счастливо.
– Какие здесь, папочка, улицы! – воскликнула Анюта. – Издали Москва вся в золоте и серебре, как царица, вся в дворцах, колокольнях и зубчатых башнях, а вблизи все пропало… Смотри-ка: вот тут… торчат по обеим сторонам улицы маленькие домики, как в К**. А эта лачуга того и гляди завалится на бок, совсем похоже на нашу улицу в К**.
– А вот погоди, доедем до бульваров, пойдут дома-дворцы с садами. Твои тетки живут в собственном доме на Покровке.
– Мы к ним? – спросила Анюта.
– Нет, мы сначала в гостиницу: надо переодеться, отдохнуть. А завтра… завтра день хороший, четверг, в добрый час и к ним. Когда я учился в университете, то жил на Пресне – это даль большая, а потом, когда приезжал в Москву по делам, останавливался в гостинице «Европа» на углу Тверской и Охотного Ряда. Гостиница недорогая, там мы и остановимся.
Приехали они в гостиницу «Европа», нисколько не похожую ни на какую Европу, а на самую азиатскую Азию. Это был большой дом-сарай со множеством грязных номеров и неметеных коридоров. Анюта изумилась. После чистенького, светлого, уютного домика в К[8], столь опрятно, до щеголеватости, содержавшегося Машей, этот большой грязный дом показался ей отвратительным. Папочка взял два номера: один – для нее, другой – для себя. И номера эти были столь же однообразны, сколько и грязны. В каждом из них стояла кровать с жестким и нечистым тюфяком, диван, обитый темной материей и набитый конским волосом, стол и несколько стульев. Половые[9] внесли два чемодана, папочка спросил самовар, а Анюта подошла к окну. Вечерело, но не совсем еще смеркалось. Кареты, коляски, дрожки гремели по мостовой; пешеходы, опережая друг друга, шли, торопясь куда-то.
– Сколько народу, папочка, –
Лаба́з – помещение для хранения и продажи муки и зерна.
«Параша-сибирячка» – пьеса Н. А. Полевого.
Полово́й – слуга в трактире или на постоялом дворе.
