якобы автора-мужчины) следующее: “Я имею честь быть Русским, я этим горжусь, я буду защищать мою родину”[26].
Екатерина в этой сфере своей деятельности добилась блестящих результатов, которые с лихвой компенсировали ее страхи. Неслучайно П. Я. Чаадаев писал о ее времени как о царствовании, “носившем столь национальный характер, что, может быть, еще никогда ни один народ не отождествлялся до такой степени со своим правительством как русский народ в эти годы побед и благоденствия”[27]. А умница и интеллектуал П. Вяземский думал так: “Как странна наша участь. Русский силился сделать из нас немцев. Немка хотела переделать нас в русских”[28].
Одновременно императрица обращается к созданию грандиозной идеологической конструкции, которая по сути своей была ориентирована на аналогичную деятельность Петра I, но отличалась от нее тем, что теперь русскому человеку предлагалось для усвоения не чужое, европейское, а свое, русское, знакомое и традиционное. Екатерина обратилась к тем символам и архетипам национального мышления, которые позволили ей смоделировать сугубо положительное отношение к себе и своему царствованию.
Речь идет о главном деле жизни Екатерины – о так называемом “греческом проекте”[29]. Главным пунктом этого проекта было, как известно, освобождение Византии и установление там империи во главе с внуком Екатерины – Константином. Этот фантастический замысел, конечно же, оказался нереализованным. Однако Екатерина и не стремилась к этому. Ее планы носили сугубо идеологический характер, и оперировала она, прежде всего, знаками, а не значениями. Целый ряд активных мероприятий по исполнению “греческого проекта’ стал мифолегендарной основой своеобразной “русской идеи”, которую и предложила своим современникам Екатерина, – идеи, окончательно оформившей и в русском, и в европейском сознании концепцию имперского мессианизма и основные параметры образа “древней и великой Российской империи”. Зачарованные ими современники императрицы забыли о любых негативных аспектах ее личности и вполне закономерно посчитали время Екатерины “золотым веком” России. Грандиозные усилия, предпринятые Екатериной для реализации этой семантики, свидетельствуют о том, что преодоление страхов подвигает русскую императрицу на креативное культурное творчество, результативное и воплощенное.
В. Р: Дольник
Страхи во сне и наяву[30]
Дети очень любят качели, и в этой страсти они нашли бы общий язык с детенышами обезьян или медведей. Но ни щенку, ни жеребенку качели не доставляют удовольствия, потому что у них нет врожденных программ брахиации (перепрыгивания с ветки на ветку, раскачавшись на руках). А у нас эти программы наших предков сохранились.
И один из загадочных мотивов снов почти у всех людей – полет во сне. Полет брахиатора. И отсюда же ночные кошмары, воспроизводящие ощущение при падении
Екатерина II, имп. Антидот, или Разбор дурной, великолепно напечатанной книги под заглавием “Путешествие в Сибирь по приказанию короля в 1761 г., содержащее в себе нравы, обычаи русских и теперешнее состояние этой державы” // Осьмнадцатый век: Исторический сборник, издаваемый П. Бартеневым. Кн. 4. СПб., 1896. С. 285.
Чаадаев П. Я. Полн. собр. соч. и избр. письма: В 2 т. М., 1991. С. 188.
Вяземский П. А. Записные книжки // Русские мемуары: Избранные страницы. 1800–1825 гг. М., 1989. С. 527.
Подробнее об этом см.: Гончарова О. М. “Греческий текст” в русской культуре // Культура и текст. СПб.; Барнаул, 1997. С. 94–100; Зорин А. Кормя двуглавого орла… Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII – первой четверти XIX века. М., 2001.
Первый вариант очерка опубликован в кн.: Дольник В. Р. Непослушное дитя биосферы: Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. СПб., 2003.
