хотел как можно скорее убраться из этой комнаты навсегда.
– Так что ты нам скажешь?– спросил Марк Юрьевич, зевнув так, что стул под ним заскрипел, и взглянув на Соню поверх очков,– мы ждём твоего решения.
– У меня понизилась успеваемость,– робко бросила на стол Соня последний козырь,– по математике за год – тройка. И по французскому.
– Хорошо. У тебя есть время до понедельника. Если не передумаешь, пусть приходит за документами мама. Тебе мы их не можем отдать. Иди.
Соскальзывая на попе вниз по перилам лестницы и идя затем к распахнутой настежь двери, Соня осознавала, что если ей сейчас встретится кто-то из любопытных – счастье будет отравлено, потому что придется либо соврать, либо еще раз унизиться объяснением, либо грубо обидеть. Ужасно этого не хотелось. Однако, на этаже оказались лишь маляры, уже соскребавшие с потолка старую побелку, хотя ремонт должен был начаться только через неделю, и тетя Зина, уборщица. Малярам до Сони не было дела, а с тетей Зиной она имела скверные отношения, потому её можно было не опасаться. Но за порогом Соня столкнулась с Нелькой, своей подругой буквально со дня рождения. Они вместе ехали из роддома в одном такси и жили в одном подъезде. Нелька училась в скрипичном классе.
– Ну, как дела?– спросила она, схватив Соню за руку,– отбрехалась?
– Да, кое-как. А ты для чего пришла?
– Учебники сдать,– ответила Нелька, хлопнув рукой по сумке, болтавшейся у неё на плече,– ты, может, со мной поднимешься?
– Ни за что! И ждать я тебя не буду.
– Ну, хорошо. Я завтра их сдам. Ты знаешь, мне очень нужно поговорить с тобой.
Если Нельке очень хотелось поговорить, пытаться избавиться от неё не имело смысла. И пришлось Соне идти с ней в парк, где они обычно гуляли. Располагался парк на самой окраине городка. В нём были скамейки, пруд и киоск с мороженым. Взяв по два эскимо, девочки уселись на травке возле воды, под ветками клена. Солнце светило ярко, но грело слабенько, потому что дул сильный ветер. Две какие-то женщины на другом берегу бросали хлеб уткам. Те подплывали к самому берегу и дрались за каждый кусок.
– Ты хорошо сделала, что ушла,– говорила Нелька, скусывая с мороженого его шоколадную оболочку,– и я бы на фиг ушла. Срала я на эту скрипку! Я люблю саксофон. Но мама, боюсь, расстроится. У нее и так хватает проблем. Отец опять запил. Вот твоей маме сказочно повезло!
– Не поняла. Чем?
– Ну, мужа нашла нормального.
– Он – не муж,– с досадой сказала Соня,– сколько раз повторять? Они не расписаны.
– Ну, и что? По факту он – муж. Я не понимаю, Сонька, что ты так злишься? Я ведь прекрасно помню твоего папу! Козел он конченый! Пропил всё! И маму почти споил. Если бы не Саша… Слушай, сколько ему? Тридцатник то есть?
– О чем ты хотела поговорить?– сурово спросила Соня, бросив в пруд палочку от мороженого. Второе ей не хотелось. Нелька хихикнула.
– А я знаю, из-за
