в этот разум, он прокричал вдруг: «Мыслю – значит я есмь-таки!» И Платон считал, что мы словно под спудом. Все мы в пещере, мыслил он, маясь в мире не меньше, чем Р. Декарт…
Прикрикнуть бы на обоих, как одна девушка на Фалéса в древнее время: дескать, домудрствовал, что не видит реального под ногами и спотыкается, дурень. Я бы поверил ей, столь рассудочной девушке, но она с её смёткой сгинула без следа, жаль… Девушки, может, вовсе и не было, раз не мыслила, как сказал Декарт; хохотала, невестилась, ела каши и – сгинула.
А проблема осталась.
Что же, не лгал Бог? После падения от познания зла с добром мы все умерли? Наше здешнее бытие иное, чем в раю было? Ибо зачем в нас, рай потерявших, столькая боль по нём, что мы все – весь наш век – рвёмся к роскоши и обилию, увлечённые странной грёзой о крае, где было всё?
8
Spring
Прозрачно-акварельно,
волшебно и пастельно.
Как бы земля —
но также не земля,
а нечто без ветрил и без руля,
манящее в эфирные пласты,
где скоро будем я, она и ты…
9
Мы как бы очень есть, но нас нет. Жили мы лишь в раю; здесь мы живём условно.
10
Много гламурного, мелкого… Всё не нужно. Нужно великое человеческое отчаянье: мировая трагедия. Лишь отчаянный ужас пробудит суть, попранную культурой.
11
Шутки от Рóтшильда: много денег – это когда в них запросто прятать книги.
12
Кузанский. О виденьи Бога: «Так я увидел: место, где обретаешься без покровов, есть стена рая как совпадение антиномий, в коем Твой мир; а дверь туда охраняет дух разума, он не даст войти до победы над ним. И виден Ты по ту сторону совпадения антиномий, но не по эту».
13
Некогда на земле был рай, мир странный. Там всё – «добро зелó», растолковывал Бог. Настолько превосходил рай наше, что сам Таити либо другой «земной рай» с тем подлинным не сравнится. То, что там было, трудно представить, столь необычно. Всяк из нас, угодив туда, не усмотрит знакомого; например, дня и ночи; там, совпадая, день и ночь составляли иное, превосходящее наше зрение. Птицы пели там слаще лир, но наш слух ничего бы не слышал. Жизнь и смерть совпадали там, потому-то ни первая, ни вторая не походили на здешние жизнь и смерть. Круг там был пирамидой, горы и выси были долины; море там было также и сушью, суша годна была как для рыб, так для трав морских, впрочем, также слонов; а те были там всем – и вишней, коя имела тысячи сущностей, содержа в себе и являя качества нефти, розы, коралла, утки, улитки. Вишня была – не будучи. Коль была она в произвольный миг розой или улыбками, как считать её вишней? Там всё случалось, то есть, из всякого.
Странен рай!
Там сто миль умещались в вершок; шаг там длился парсеки. В точке, в единой,
