не глухой! Я соскочил. Удачи.
Не дожидаясь продолжения, Джерри поспешно зашагал к выходу; за его спиной Гибс прокашлял что-то эмоциональное, а Молли, наверное, разведя руками, предположила: «что-то случилось». Режиссёр всё-таки пустился вдогонку:
– Погоди!.. А ну, стой! Стоять, блядский макаронник! – Подкреплённый переходящей в злобу досадой, рывок не самой сильной руки остановил беглеца и развернул его на девяносто градусов; Гибс схватил его за грудки: – Какого хуя, Джерри? Что у тебя стряслось?
– Семейные неурядицы.
– У всех семейные неурядицы, у всех и всегда, в чём дело-то?!
– Да не тряси ты меня! – Джерри сбросил с себя руки Гибсона и отступил на шаг.
– Ну-у?!
– Что «ну-у»?!.. Посчастливилось вчера поглядеть на настоящего крутого парня в действии, и знаешь что? Твой Вагнер в моём исполнении на него похож, как кусок говна на шоколадку, вот что. Херня.
– И что дальше? – недовольно поинтересовался Гибсон, сложив руки на груди.
– А то, что я больше не буду заниматься кино. Я ни хрена не могу нормально играть. Я вообще ни хера не могу нормально…
– Джерри, ты загоняешь.
– Если уж снимать – так снимать, а не хернёй заниматься. Найди кого-нибудь получше. Всё! – резко, как отец, махнув рукой, Джерри пошагал к лестнице. У него за спиной к Гибсу подошла Молли:
– Что ещё здесь за мыльная опера?
– А-а, грёбанная истеричка… Ну, и где я найду другого такого же?! Уже отсняли кучу материала – и на тебе, сваливает он!
– Остынь. И дай остыть ему.
– Ну да, пускай остывает… Только быстро. А название…
Хлопнувшая дверь не дала Джерри дослушать.
Sad Lex
Двое конвоиров усадили молодого мужчину со скованными за спиной руками за металлический стол и вышли. После топота тяжёлых ботинок послышались гораздо более лёгкие шаги, дверь допросной с лязгом закрылась. Арестант бросил в вошедшего полный презрения взгляд и отвернулся в сторону. Щёлкнула зажигалка, визави скованного шумно втянул и выдохнул сигаретный дым.
– А ты упрямец, Билл. Сознался во всём, даже в том, чего заведомо не делал – мы всегда добавляем пару лишних эпизодов в качестве лакмусовой бумажки – но не сказал ни слова о Докторе т’Ма… Знаешь, почему она проходит у нас под таким обозначением?..
Арестант изображал отстранённость.
– …Потому что у каждого мужика, перед которым она расправит свои чёртовы крылья, начинаются большие проблемы… Да-да, у каждого. Ты же не думаешь, что ты такой единственный? Ты третий, кого мы взяли живьём, но так и не раскололи до конца. А ещё двое покончили с собой при задержании, чтобы наверняка не подвести своего… Ангела.
Хозяин ситуации встал у арестанта за спиной. На плечи Билла легли ухоженные пальцы, правда, без украшений; чтобы не касаться них ни краем глаза, он уставился в стенку перед собой.
– Мне
