гривы, опадал широкими эловами, накатывался, ластился, почти касаясь ног, и отступал, как утекает вспять на днепровских плёсах большая вода.
Влекомый этим движением, Игорь прянул навстречу, и травы обняли его, скрыли в себе, лаская протянутые к ним руки, мягко оглаживая лицо и увлекая в радость.
Он подивился тому, что словно бы плывёт в шёлковых волнах, всё глубже и глубже уходя в пучину, не чувствуя ногами тверди, не видя уже перед собою ни степного простора, ни бесконечного неба.
– Я плыву, я плыву! – кричал Игорь, охваченный восторгом, всё дальше и дальше убегая в степь. Кто знает, как далеко бы унесло его зелёное море трав, сопрягаясь в вечном, если бы вдруг не голос матери.
– Игорю-у-у-у! Игорю-у-у-у! Сыне! – звала она, не найдя его в повозке. – Сыне! Где ты?!
– А-у-у, мати! Ау-у-у! – кричал он, оборотясь на зов.
– Сыну-у-у, ау-у-у! – ответила и вдруг возникла, торопясь навстречу ему и раскрывая руки для объятия.
Он кинулся к ней, и она легко подняла его, прижимая к тёплой груди, целуя в глаза, щёки, нос, лоб и трепетно касаясь его губ своими губами. Приникнув лицом к её телу, Игорь впервые не различил только ей присущего запаха, который знал с самого дня своего рождения. Мать пахла по-новому – ковыльной степью.
Они вышли к возкам, перебрели тороку, утопая ногами в тёплой текучей пыли, и он увидел табор, раскинувшийся на широкой солончаковой плешинке подле глубокого озера, а чуть повдоль от него – высокий курган. Мать, указав туда рукою, попросила:
– Пойди поклонись дяде Роману. Помяни его и тату. Помолись за них, сыне.
На вершине кургана стоял высокий деревянный крест, к нему вилась тоненькая змейка, протопь. По ней и пошёл Игорь, ощущая в себе странное: словно бывал он тут раньше, с отцом своим. Никогда не совершалось этого, а вот ощущалось. И тропочка угадывалась ногою, и знаем крест, и врубленный в него медный образок…
Княгиня провожала сына взглядом, думая о том, что Олег постоянно мечтал о том времени, когда они все вместе поедут на Романов курган, к Романову озеру, в степь…
Со дня их свадьбы она каждый год рожала ему сынов, и невмочно было поехать куда-либо. А когда собрались наконец-то, Олег внезапно умер. Не осуществилась их общая мечта…
Верхуслава не знала того, как явился на Романовом кургане Олегу странный монах:
– Полюби Верхуславу, мати мою, – просил инок, назвавшийся сыном Игорем.
Во всю свою жизнь никому не рассказал о том князь. Ожидая сына от первой своей жены Феофании, мнил назвать его Игорем. Но после происшедшего на Романовом кургане сторонился этого имени. Первенца назвал Всеволодом. Вторые роды были тяжкими. Более двух суток мучилась Верхуслава смертной мукою в родовых схватках. И уже не чаяли бабки-повитухи, сбившись с ног, что выживет княгиня. Уже и Олег, изведясь сердцем, рвался в покои к жене, чуя недоброе и не ведая того, что уже и за попом послали, чтобы причастить страдалицу, как вдруг разом
