кровлями, с серебром осинового лемеха на крышах теремов, с весёлой стеклянной россыпью в решётчатых оконцах.
Воевода ухмыльнулся, сказал:
– За четверть века жизни его пять раз дотла палили город. И каждый раз внове из пепла люд его подымал. С того и новенький.
Давно уже увидели их со стен Ольгова града, и самые зоркие шумаки успели разглядеть не токмо походные стяги Ольговичей, но и обличие их.
– Молодшие князья наши – Игорь со Святославом… Дак и воевода с ними – Пётр Ильинич! – утверждали дальнозоркие.
– Всеволод с Ратшою, – божились другие, не обладавшие зорким глазом, но нахальные в своём видении.
– Отколь Всеволоду в Курске взяться? В Киеве он, – смеялись над самоуверенными.
– В Поле ходил. Окольным путём к Курску вышел. Знамо дело, – упорствовали те.
– Мели, Емеля, – махнул рукою на пустобрехов поднявшийся на стену посадник Святозар.
Уже и без спора ясно, кто прав.
– Ударьте в колокола встречу, – сказал посадник и заспешил прочь на соборную площадь, куда стекалась городская дружина.
– Айда, братие, молодших князей встречать, – садясь в седло, весело сообщил новость Святозар. Отлегло с души у дружинников: не ведали пока, собравшись по сполоху, чей полк катит на Ольгов.
Хлебосольно, с душевной радостью принял Ольговичей город, но застревать в нём не стали. Князья с воеводой выслушали доклад посадника, не шибко широко потрапезничали и отошли на отдых. Решено было утренней ранью выйти в путь. Но Игорь, залучив после застолья к себе посадника, долго пытал его расспросами о былом. Святозар, один из самых близких людей Олега Святославича, знал многое. Был хорошо образован, ведал по-гречески, и не токмо речь, но и письмо, и чтение. Мальчиком обучался в школе Святослава Ярославича, а по смерти его был безотлучно с Олегом. Вместе с князем продали его в неволю на остров Родос. О том времени боле всего и пытали посадника Игорь с Венцом.
Ничего о том неизвестно на Руси, хотя и было записано предание со слов самого князя.
Где оно, это предание? В какую неть98 кануло? И что за напасть такая – стирать в прах память о житии Олега Святославича?
Расшевелили молодцы Святозара, разгорячили вопросами, умилили вниманием своим, не скупился посадник на слово. Говорил красно и умно. Далеко за полночь затянулась их беседа, и только когда и сказать уже нечего было боярину, до пода очистил душу, отпустил его Игорь. Но ещёе долго сидели с Венцом, перебирая услышанное, складывая, как обучены были, в память, чтобы потом доверить слово пергаменту.
Сам Господь благоволил их делу, послав для зачина столь многопамятливого и разумного человека. Тогда и порешили, что, кроме интереса к давним писаниям, древним книгам и листвицам, должно им вести и свои списки с изустных преданий.
На заутрие улеглись истомленные, но и двух часов не поспали, как поднял их походный рог.
Тяжко
Неть – небытие.
