легко уходил от тайной сей охраны, чем радовал и огорчал старого воеводу. Коли ловко может уйти из-под опеки, уйдёт и от опасности. Но то, что уходил он от лучших дружинников, этого Пётр Ильинич не мог простить ни себе, ни им.
– Позор на мою седую голову! – гремел воевода. – Как же так – мальчишку сыскать не можете. Позор! Позор!
– У него, воевода, талан такой! Молод он, конечно, летами. А разумом – князь. Хитёр и оборотен, что вещий волхв, – оправдывались доглядчики.
Пытался вразумить Игоря сам Пётр Ильинич:
– Не пристало одному в походы хаживать…
Игорь слушал, внимал каждому слову, вроде бы соглашался, а когда замолкал воевода, то всегда находил что ответить либо спросить. Хотя бы такое:
– Скажи, боярин, отцу моему сколь годков было, когда утек он от дяди Всеволода из Чернигова?
Воевода мялся, не спешил с ответом, будто счислял в уме тогдашние лета Олега Святославича, отвечал с неохотой:
– Девятый годок…
– А мне сколь? – озорно посверкивая глазами, но строго, даже супя брови, ждал ответа.
– Ты старше, – вздыхал Пётр Ильинич.
– Вона! А ближний ли свет – Тьмуторокань? Из конца в конец степь пересечь надо! Дикое поле! А тата один бежал, не было у него опеки! Так?
Петр Ильинич согласно кивал, в душе радый за такую Игореву речь. А тот впряка подступал:
– И тебя у него не было?
– Не было… – соглашался, вспоминая, как, будучи тогда уже стременным у князя, готовил побег из Всеволодовой неволи. А потом, спустя три дня, сам бежал из Чернигова с пятью охотниками до лихих дел, с поводными конями и нужными для столь долгого похода припасами. Однако в условленном месте Олега не нашёл. В рыск пошли по всей степи, путали погоню, манили за собой, выказывая, что с ними Олег. Пришли к Тьмуторокани, уже и уверенные, что не спасся мальчик, сгинул в великом степном просторе. С повинными головами шли на правёж85 к князю Роману, а встречу им из терема – вот он и есть – Олег Святославич.
– Кровь в нём отцова. Не сгинет, не пропадет, – как мог успокаивал воевода княгиню.
Поэтому и обрадовалась Верхуслава возвращению сына и озаботилась потому же, увидев рядом незнакомого юношу. А когда признала в нём Венца, то и слез не сдержала. Прижала к груди голову, как маленького обняла:
– Господи, крестник! Радость, радость-то какая! Нашёлся! А тебя Глеб по всем весям ищет… – Поглядела на сына, добавила: – Игорь тоже. Нет ему покоя, как вернулись на Русь… – И опять обняла крестника.
Пахло от княгини чисто, домовито, по-матерински, но тело ее, горячее и всё ещё молодое, вдруг ощутил Венец вовсе по-иному, нежели прежде, и, ощутив, залился до корней волос краскою великого стыда. Она это поняла, отпустила от себя.
Как быстро вырастают дети! А ить крестнику шестнадцатый годок – в мужья вышел. Рада была Верхуслава Венцу, в радости и просила, ничуть не чинясь, прощения у него. А тот не
Правёж – допрос с пристрастием, взыскание долга, денег с истязанием.
