Может, дело было в ее глазах. У Наташи глаза потерявшегося ре-бенка, но в них есть и некий отблеск старости и какая-то особая мудрая обреченность, и заглянув в них, я почему-то представляю себе старый по-луразрушенный замок, стоящий на выжженной земле, и в его разворочен-ные окна свободно влетает и вылетает ветер – забытый страшный замок, наполненный привидениями. Если в душе каждого человека есть темные пропасти, куда не проникает солнечный свет, то где-то за этими глазами притаилась бездна. Мне случалось видеть такие глаза у наркоманов, но Наташа не наркоманка, она – что-то другое, от чего мне не по себе. Но я приветливо улыбаюсь и подталкиваю к ней гвоздику, и она тоже улыбает-ся, отчего тут же превращается в самую обычную, но, несмотря на улыбку, очень печальную девушку.
– Спасибо, что вы приехали, спасибо вам огромное! А я думала, что вы не согласитесь. Я…
– Для начала перестань выкать, – перебиваю я ее, – а то я и разговаривать с тобой не стану! Девушка, принесите еще два кофе. Ну, что, для начала познакомимся? Честь имею рекомендовать себя, Вита. А ты, значит, Ната-ша… э-э, если ты именно та Наташа, то фамилия твоя… Чистова, верно? Бывший художник? Да, Надя упоминала о тебе несколько раз.
Наташа издает какой-то странный смешок, сдергивает с рук перчатки и бросает их на стол.
– Бывший художник! – произносит она, и в ее голосе слышатся исте-ричные нотки. – Ага, бывший! Это было бы здорово! Да только это не так… а ведь меня предупреждали… и даже дед…
– Стоп, стоп, не так быстро и по порядку! – восклицаю я, понимая, что еще немного, и она начнет кричать на весь зал. – Выпей-ка кофейку. Давно развелась?
Наташа удивленно смотрит на меня, потом как-то стыдливо прикрывает светлую полоску незагорелой кожи на безымянном пальце и пожимает плечами.
– Да… наверное… Вита, поскольку ты – это ты, давай сразу решим один вопрос… за проезд – сотни будет достаточно, да, – она лезет в сумку, и я ожесточенно машу на нее рукой.
– Не вздумай! Никогда не пересчитывай денег на людях, ибо видом и шелестом их привлечешь ты ближнего своего! Потом отдашь, на улице где-нибудь. Тут нам все равно толком не поговорить, место ты выбрала неудачное, а разговор у нас, судя по белой гвоздике и твоему состоянию, будет серьезный и не короткий. А ты пей кофеек, пей, остынет.
Наташа послушно допивает кофе, оглядывается, потом снимает серую шапочку и начинает поправлять волосы. Не то, чтобы ее прическа очень уж нуждалась в усовершенствовании, скорее ей просто нужно чем-нибудь себя занять, сделать оправданную паузу и подумать, как со мной быть дальше. Волосы у нее чуть ниже плеч, довольно густые, красивого цвета спелого каштана, когда смотришь на него на ярком солнце, но я с удивле-нием замечаю, что с левой стороны, ближе к корням, волосы нежно сереб-рятся сединой. Наташа замечает мой взгляд, быстро опускает глаза и снова надевает шапочку.
– Ты видишь, что
