поцелуй меня.
Она поцеловала его в щеку.
– Нет, не так.
– А куда девать носы? Я всегда думала: куда люди девают носы, когда целуются?
– Поверни голову, вот так. – Их губы соприкоснулись, прижались друг к другу, она тесно прильнула к нему, и постепенно ее рот стал приоткрываться, а он, обнимая ее, вдруг почувствовал себя таким счастливым, каким никогда еще не был, – легко, любовно, ликующе, сокровенно счастливым, без тревожных дум, без оглядки; ощущая лишь величайший восторг, он повторял: – Мой крольчонок. Моя любимая. Моя милая. Моя длинноногая красавица.
– Что ты говоришь? – спросила она словно откуда-то издалека.
– Моя красавица, – сказал он.
Он чувствовал, как ее сердце стучит ему в грудь, и очень нежно поглаживал ступней ее ногу.
– Ты пришла босиком, – заметил он.
– Да.
– Значит, знала, что окажешься в постели?
– Да.
– И не боялась?
– Боялась. Очень боялась. Но больше всего я боялась того, как буду снимать чувяки.
– А который теперь час? Lo sabes?[17]
– Нет. А у тебя нет часов?
– Есть. Но они у тебя за спиной.
– Так достань их.
– Нет.
– Тогда посмотри через мое плечо.
Был час ночи. Циферблат ярко светился в темноте спального мешка.
– У тебя подборок колючий, плечо мне поцарапал.
– Прости. Мне нечем побриться.
– Да нет, мне нравится. А у тебя борода светлая?
– Да.
– И будет длинная?
– Не успеет вырасти до взрыва. Мария, послушай, ты…
– Что – я?
– Ты хочешь?
– Да. Все. Прошу тебя. Если у меня это будет с тобой, может, то, другое, сгинет, как и не было.
– Ты сама до этого додумалась?
– Нет. Что-то такое было у меня в мыслях, но Пилар мне это сказала прямо.
– Она очень мудрая.
– И еще, – совсем тихо сказала Мария. – Она велела сказать тебе, что я не больна. Она в этом разбирается и велела тебе это сказать.
– Она велела тебе сказать это мне?
– Да. Я с ней говорила и призналась, что люблю тебя. Я тебя полюбила, как только увидела сегодня, и я любила тебя всегда, хоть и не видела раньше, это я и сказала Пилар, а она сказала: если я решусь рассказать тебе все, обязательно сказать и то, что я не больна. И еще одно она мне сказала давно, сразу после поезда.
– И что же это?
– Она сказала, что с человеком нельзя сделать ничего плохого, если, если это против его воли, и что если я кого-нибудь полюблю, все плохое уйдет. Я ведь тогда хотела умереть.
– Она правду сказала.
– А теперь я рада, что не умерла. Я так рада, что не умерла. Ты и правда сможешь меня любить?
– Да. Я уже люблю тебя.
– И
Ты знаешь? (
