style="font-size:15px;"> – Есть у меня к Вам один деликатный разговор. Не откажете?
– Извольте.
– Отойдём, – предложил Ягужинский, увлекая князя в дальний угол.
Они уединились за колонной.
– В виду того, что наши жёны приходятся друг другу сёстрами, то и мы, стало быть, с Вами друг другу не чужие, – начал граф, – Я – человек прямой, витиевато высказываться не умею. Поэтому не обессудьте, Никита Юрьевич, но мой Вам совет – приглядите за супругой.
И, наблюдая полное недоумение в лице князя, решительно взял его под локоть:
– Э-э, да Вы, я вижу, никак не возьмёте в толк, о чём я. Супруга Ваша Настасья Гавриловна, через сестрицу свою, с недавнего времени в подругах у Натальи Лопухиной. Сия особа, как всем известно, не обременена строгостью нравов. И дружба с нею ни к чему хорошему привести не может. Повадились они вечерами в театр кататься к итальянцам.
Трубецкой простодушно повёл плечами:
– Что жена моя ездит в театр с Лопухиной и Левенвольдом, мне известно. Я ей в том не препятствую.
– А известно ли Вам, чем они там занимаются?
– Наблюдают театральные постановки, я полагаю. Нынче это вошло в моду.
Ягужинский укоризненно покачал головой:
– Святая Вы простота, – и тут же спохватился, – Вы только не подумайте, что я сплетничаю! Напротив, я предупредить Вас желаю, во избежание неприятностей.
– Каких?
– А таких. Супруга Ваша не театром увлечена, а итальянским актёром по имени Марио.
И, видя нарастающее возмущение князя, моментально осадил его:
– Тише, тише. Я оттого имею в том уверенность, что видел всё собственными глазами. Моя Анна Гавриловна недавно, знаете ли, тоже выпросилась с ними в театр. А я, имея скверную привычку никому не доверять, приехал следом, чтобы встретить её после спектакля. А, когда все зрители покинули здание, а моей ненаглядной среди них не оказалось, я разволновался и пошёл искать её в подсобных помещениях театра. И оказался невольным свидетелем отвратительной сцены пребывания всех трёх подруг за кулисами в гримёрной комнате этих комедиантов. И, если Лопухина с Анной, в присутствие Левенвольда, лишь фривольно кокетничали с итальянскими актёришками. То Настасья Гавриловна в это время находилась в отдельной комнате наедине с этим…
– Довольно! – вскричал Трубецкой, бледнея и покрываясь испариной.
– Друг мой, держите себя в руках. А то Вы, неровен час, в обморок упадёте.
И Ягужинский подвёл Никиту Юрьевича к окну, распахнул створку, давая доступ свежего воздуха. Видя, что тот отдышался, продолжал:
– Анну-то я вожжами выпорол дома. В театры для неё теперь дорога закрыта раз и навсегда, хоть она и клялась меня слёзно, что ничего, кроме кокетства, себе не позволила. И умоляла не выдавать её сестрицу. Ну, да я ей в том слова не давал. И считаю своей прямой обязанностью Вас, Никита Юрьевич,
