самосуд! За это сажают! Надо действовать по закону.
– Закон? Да нет в этой стране ни закона, ни обычая наказывать таких нелюдей. Хотя земля у них под ногами должна бы гореть. Не имеют они права ходить по ней. Если есть в этом мире хоть капля справедливости.
– А ты уверен, что справедлив? Что поступил правильно?
– А ты как думаешь? Этот гад искалечил судьбу матери. И не только её, но и мою. Что-то такое сотворили с ней тюрьме, что-то повредили внутри, поэтому она прожила так мало. Отец так говорил.
Лицо Илюсы вытянулось:
– Неужто били? – спросила она со страхом. – Известно, что в годы большого террора заключённых в тюрьмах подвергали страшным пыткам. Об этом столько уж написали. Душа стынет, когда читаешь роман «Чёрная Колыма» Ибрагима Салахова. Не щадили и женщин. Ты читал роман Евгении Гинзбург «Крутой маршрут»?
Муртаза молча кивнул поникшей головой.
– Как представлю, что тогда творилось, волосы встают дыбом.
Илюса с жалостью посмотрела на опущенные плечи Муртазы.
– Но ведь когда твою маму… арестовали… времена уже изменились, – постаралась смягчить она свои слова. – Было разоблачение культа личности, оттепель, многих реабилитировали… Нет, не должны были уже никого бить! Закон не позволял!
– Уж и не знаю, что думать…
– Не знаешь, а судить берёшься. И наказываешь сам. Да кто он такой, по-твоему, этот стукач? Он уж точно никого не бил. И для КГБ не указчик. Тут замешан не один и не два человека.
– Я и сам думал об этом…
– И всех собираешься избивать?
– Погорячился… Сердце не стерпело…
– Надо бы узнать точно, что же всё-таки случилось с твоей мамой, – стала размышлять Илюса. – И ведь вот что печально: мы – продолжение своих отцов и матерей, а, если подумать, так мало знаем о них. Всё, что нам известно, очень поверхностно: там родился, тут учился, здесь работает. А что творилось у них в душах, какие огни сжигали их сердца, нам неведомо… А надо бы знать… Сначала надо точно выяснить, в чем её обвинили. Тогда, в шестидесятых, времена огульного обвинения в контрреволюции, в заговорах против вождей советской власти уже прошли. Но ведь и уголовницей она не была… Тут что-то тёмное. Хорошо бы просмотреть её «Дело». Узнать, по какой статье судили.
– Я и сам думаю об этом, да не знаю, как это сделать, куда пойти. Ведь не всякому с улицы «Дело» выдадут.
– Посоветуюсь-ка я с папой, – сказала Илюса. – Все заметки о репрессированных проходят через его руки. Он работает в таком отделе газеты. Недавно помог опубликовать большую статью бывшего работника КГБ.
– Может, я сам поговорю с ним?
Лицо Илюсы стало строгим. Привести в дом молодого человека – это было бы очень важным и волнующим событием не только для неё, но и для всей семьи. Поэтому она относилась к этому вопросу очень ответственно. Она могла позволить перешагнуть их порог дорогому сердцу человеку только после того, как уже сказаны главные слова и даны обещания.
Муртаза сердцем понял это. Встал, поднял со скамьи
