пыль, а чужих – просто в ничто.
И вот, когда всем все стало предельно ясно и аплодисменты взрывались как детонирующие снаряды, Геббельс обратился к залу с десятью вопросами, от которых кровь в жилах закипала и начинала испаряться, а ответ на которые по природе вещей мог быть только один: «Да!» Потому что сказать «нет» после часовой речи рейхсминистра могли либо отъявленные враги рода человеческого, либо кандидаты в психушку. Но такими, по мнению Геббельса, могли быть только евреи. А разве в Шпортпаласте в этот знаменательный день был хоть один еврей? Упаси бог!
Целый час задавал Геббельс свои десять вопросов, через слово прерываемый обезумевшей толпой. И когда в конце концов он, как вошедший в транс шаман, вскинув обе руки вверх, крикнул: «Ihr wollt total Krieg?», лавиноподобное «Jаааааааааааааа-аа!!!» вернулось в ответ.
Трижды повторял Геббельс свой сакраментальный вопрос к нации. И нация, в лице отъявленных головорезов и мерзавцев, собранных в Шпортпаласте со всех концов Германии, как стадо взбесившихся слонов, захлебываясь от восторга, орала: «Jaaaaaaaaaaaaaaaa!»
– Sieg heil! Sieg heil! Sieg heil!!!
Геббельса подхватили на руки и через весь зал на вытянутых руках, как священный Грааль, понесли к выходу, до самой двери его бронированного «Мерседеса», подарка фюрера.
Дома его торжественно встречали Магда и несколько ближайших сотрудников. Обессиленный и оглушенный, он, как перед смертью, хрипло прошептал:
– Невероятное, кошмарное безумие! Если бы я приказал им броситься из окна, они бы даже не задумались!
Перед самым сном, когда в доме все стихло и опустело, Геббельс разделся и, перед тем как лечь в постель, встал на весы. За вечер он похудел на семь фунтов!
Сколько седых волос стоила ему речь в Шпортпаласте – история умалчивает.
Глава 3
– Халле, Рут!
– Халле, халле, Лоттхен! Ты сегодня опять раньше меня! И как только тебе это удается!
– Это все потому, шетцхен, что ты живешь от больницы за два дома, а я – за пять километров.
Рут недоверчиво посмотрела на подругу:
– Ты меня все время разыгрываешь, Лотти! Как можно жить за пять километров и никогда не опаздывать на работу! Вот если бы ты жила за восемь! Тем, кто живет за восемь, разрешено ездить на трамвае и метро. А до восьми – только пешком. Бедная, бедная Лотти!
– А кто тебе сказал, шетцхен, что я хожу пешком?! Пусть ходят пешком те, кто все это для нас понапридумывал! Ну ты же понимаешь, солнышко, о ком я!
– Ты ездишь в трамвае с желтой звездой? – всплеснула руками Рут. – Но тебе же это запрещено! А вдруг облава или контролер!
– Ну вот еще! – Лотта игриво одернула белый халат и нацепила на левую сторону груди желтую звезду с надписью «Jude». – Это… шайсе… я ношу только среди своих! – и вдруг замерла в горделивой позе: – А правда, мне идет? Идет-идет! Настоящая Суламифь!
Комната для медсестер
