без привкуса безумия.
И потому беседы за чаепитием напоминали еврейские анекдоты – сплошной черный юмор. Но, в отличие от еврейских анекдотов, все, что говорилось за чаем, было голой правдой. И люди порой весело смеялись над тем, над чем хотелось плакать навзрыд. И потому точно так же, как и в еврейских анекдотах, имена и фамилии были не от мира сего, чаще и вообще отсутствовали: просто – «он», «она», «некто» или «ну вы же его все знаете». Женщины болтали наперебой, мужчины, почти все – врачи, – солидно посмеивались.
– Ты слышала, – перешептывались так, что слышали все, две медсестрички со здоровым не по времени цветом лица, – наша ехала с подружкой-гоечкой в поезде. А они так похожи, как… – Та, что говорила, на секунду задумалась: с чем бы таким сравнить? ничего такого не придумала, стукнула кулачком по столу и продолжила: – Короче, гоечка ей всегда одалживала свой аусвайс! Прелесть, что за девочка! Хорошо, проверок не было!
– Так они всегда лишь мельком заглядывают в паспорт!
– А глаза?! – медсестричка даже вскочила от возбуждения.
– Глаза? При чем тут глаза?
– Как при чем? У той глаза – карие, а у нашей – голубые!
– Ты еще скажи, что та – брюнетка, а наша – блондинка!
– Не скажу, солнышко, чего нет, того нет! Волосы – черные, а глаза – голубые. – И с некоторой завистью добавила: – Порода!
– А хотите анекдот? – донеслось с другого конца стола. – Девочка поехала в Заксенгаузен к брату. Разумеется, без звезды! От вокзала пошла пешком до лагеря. Там передала пакет для брата. Когда шла назад, услышала, что ее кто-то догоняет. Ну что бы вы сделали в такой ситуации? Представьте себе, и она то же самое: оглянулась! А там сотрудник лагеря, тот, что у нее принимал посылку. Катастрофа! Ну чтобы вы подумали на ее месте? И она то же самое! А тот эсэсовец, совсем мальчишка, извиняясь, говорит: «Фройляйн, прошу прощения, но вы, кажется, унесли мою ручку, когда расписывались в журнале. Разумеется, абсолютно случайно!» Так ей чуть совсем плохо не стало… от смеха!
– А мне через два дня сопровождать транспорт в Терезиенштадт. Шеф сказал: туда и обратно. С собой взять только йод и бинты. Я его спросила: чем же я в дороге лечить буду? А он так посмотрел на меня! Как на покойницу! А главное, что надеть на себя? Все ж сдала для фронта, как все, даже… перчатки! Никто не займет?
– Вчера в канцелярии машинистка спросила шефа, может ли она отложить какую-то там работу на следующий день, у нее, мол, сын с больной матерью. А он точно так же, посмотрел на нее, как на покойницу: «Ради бога! Но тогда допечатаете ее в Польше».
– Доктор Лустиг – бесчувственный антисемит!
– Кто так говорит?
– Все!
– А кто именно?
– Кто именно? Ну, допустим, Хильда Кахан! Она его знает лучше всех. Но только об этом – никому! Я вас, как еврейка еврейку, очень прошу!
– Конечно, конечно! Могила! Сами знаете, что
