обычай. Такого я не видел ни у сирийцев, ни у армян, ни даже у иберов, приплывающих из Колхиды.
– Нет у варягов такого обычая, – отвечает Катакалон. – Но сдается мне, что-то задумал этот варвар.
И он велит своим людям принять все надлежащие предосторожности. Но не успевают они к этому приступить, как ветер меняется и с моря слышатся трубные звуки. И скоро в устье бухты появляется наполненный ветром парус. И движется быстро, и приближается.
Катакалон всмотрелся и говорит, усмехнувшись:
– Теперь я вижу, в чем дело.
Ладья плывет уже посреди бухты, и теперь все, кто был на берегу, видят, что на ее парусе изображена дева, скачущая на белом коне, прекрасная ликом. На носу же ладьи стоит трубач и трубит в рог.
Михаил Пселл, протоспафарий, говорит:
– Мне знаком обычай рыцарей пилигримов из варварских стран изображать лик своей прекрасной дамы. Но они рисуют ее на щите, а чтобы на парусе – этого я еще не видел.
И он стал записывать увиденное на своей дощечке. Катакалон же, глядя, как корабль чалит к пристани, сказал:
– Чем больше подвигов он совершит в ее имя, тем лучше для священной Империи.
Катакалон с почестями встречает Харальда и ведет его в город. С Харальдом отправляются Ульв, Чудин и Эйлив с Хальдором, тоже знатные воины. Дружине же было дано вина и мяса, а коням – овса, и она осталась до времени на корабле.
Катакалон ведет Харальда по городу и с гордостью рассказывает о дворцах и храмах, что во множестве встречаются на пути. А некий человек из свиты без устали играет при этом на длинной дудке, которую греки зовут флейтой.
Харальд говорит греку:
– Еще охотнее я бы слушал твои речи про форум Августа, если бы не мешал этот трубач.
Грек говорит:
– Флейтист приставлен к тебе повелением василевса, и это великий знак чести у нас.
– Лучше бы мне повидать конунга, – отвечает Харальд, – и договориться, что и как.
– Всему свое время, – говорит Катакалон. – Разве, как истый христианин, ты не хочешь прежде помолиться с дороги в храме Святой Софии?
И они подходят к храму, больше и великолепнее которого не было со времен Соломона. И входят внутрь, и дивятся, сколько в нем золота и серебра и как отражается в нем свет от шести тысяч лампад. Харальд и Чудин вместе с греками творят молитву. А Ульв с двумя варягами в это время только вертят головами, и Эйлив спрашивает Ульва тихо:
– Как думаешь, хватило бы одного корабля, чтобы погрузить все это добро?
Ульв прикинул и говорит:
– Думаю, трех кораблей не хватит.
– Это как грузить, – говорит Харальд. – Если, скажем, без дружины и коней…
Тут Чудин оглянулся на них строго, и они замолкли.
– Жаль, Феодора с собой не взяли, – говорит Чудин, сотворив молитву. – Ему бы поглядеть такое диво.
Харальд
