как по дороге их никуда не отправляли.
Я до сих пор, уже взрослым человеком, на остановках поезда не держусь, конечно, за поручень, но с опаской отхожу от состава и посматриваю на него – не начал ли он двигаться без гудка и без меня.
«500 – весёлый»
Поезд наш, в котором мы ехали из Москвы, в военные годы назывался «500 – весёлый». Составлен был из купейных и общих вагонов и из грузовых открытых платформ и особого расписания не придерживался. Ехал в поезде разный русский люд – кто-то ехал к родным и мужьям в госпитали – в города Урала и Сибири, контрактники и демобилизованные ехали на работу на Дальний Восток. Очень много ехало раненных, которые после лечения получали краткосрочный отпуск и ехали повидать жён, детей и матерей.
Мы ехали в общем вагоне, а в соседнем купе ехал молодой лейтенант, только что окончивший танковое училище и имевший направление на фронт, но получивший 7 дней отпуска навестить мать в Новосибирске. Четвёртым пассажиром нашего купе была молодая девушка, ехавшая к жениху в Омск, а, может быть, и в Читу. Она с читинским женихом долго переписывалась. Они никогда не видели друг друга, но брак был решён, и она ехала к нему. Я в счёт пассажиров купе не входил, так как занимал третью, багажную полку. А третья полка напротив меня была забита узлами, чемоданами и разными другими вещами. Мне нравилось ехать на третьей полке – всё сверху было видно, хотя спать было не очень удобно – голова упиралась в железную трубу отопления.
Недолго мы ехали, а молодые люди, лейтенант и девушка, успели познакомиться и полюбить друг друга, и по мере приближения поезда к Новосибирску разыгралась настоящая драма. Лейтенант горячо умолял свою вагонную подругу сойти в Новосибирске с поезда, поехать к его маме и пожениться. У него на всё оставалось не более четырёх-пяти дней. Девушка плакала, обнимала лейтенанта и разрывалась на части: в Омске или Чите, или где-то ещё дальше по транссибирской магистрали её ждал жених, которого она никогда не видела, но дала ему слово, а здесь, в поезде, она полюбила настоящей любовью и страстно хотела остаться с лейтенантом, хотя бы и на три дня. – «Мама моя тебя примет и полюбит», – уверял он. Они долго целовались в тамбуре. – «Давай сойдём вместе, поедем к нам, поженимся, я тебе оставлю свой литер, ты будешь обеспечена, а я скоро вернусь с войны», – горячо просил лейтенант. Девушка молча плакала, не в силах сделать какой-либо выбор.
Весь вагон принимал в этой драме самое живое участие. Мужчины стояли за лейтенанта и советовали девушке не бояться сойти с поезда, поверить лейтенанту, пойти навстречу судьбе. Женщины пожилые, опытные и немного завидовавшие молодой девушке, советовали ехать дальше, где её ждал солидный читинский жених, верный брак, и сдержать своё слово. Молодые же женщины, натерпевшиеся в войну без мужиков, требовали решиться и пойти навстречу любви. Наконец, Новосибирск! Молодые люди сошли на перрон, а мы прильнули к открытым окнам вагона. Лейтенант и мать его обнимали девушку и целовали. Она рыдала. Раздался гудок,
