во Владивостоке, а не какие-нибудь генералы в Москве, могут мыть свои грязные руки.
Находка
Что мы делали во Владивостоке? Катались на трамвае по горбатым улицам города, ездили за билетами на поезд в Находку. 25 июня, опять вечером, сели на поезд и поехали в Находку, морской порт и главную перевалочную базу исправительно-трудовых лагерей НКВД, откуда пароходом надо было плыть по Охотскому морю в Магадан.
Переезд в Находку не обошёлся без приключений. Ночью на ходу кто-то сорвал стоп-кран, чтобы соскочить с поезда и скрыться от облавы, как тогда называли тотальную проверку документов, во время которой вылавливали безбилетников, спекулянтов, дезертиров, японских шпионов и вообще подозрительных лиц. От резкой остановки поезда пассажиры попадали с полок, и я в том числе, а дезертиры, спекулянты и облава промчались по нашему вагону, не разбирая дороги. Мне досталось несколько ударов от солдатских сапог, но меня спас мой матрасик: он на моё счастье упал на меня сверху, и мамины отрезы, валенки и туфли закрыли мою спину.
Эвакопункт
В Находке нас поселили на эвакопункте, в грязных бараках, где ранее содержались заключённые, а может быть, отбывала срок и моя мама, довольно далеко от порта, и жили мы в этих бараках в ожидании парохода долгих 25 дней, до 20 июля 1944 года. Почти каждый день по эвакопункту разносился слух, что, мол, пароход уже пришёл в Находку из Магадана, разгружается, и мы скоро поедем. Корабли приходили и уходили, но мы всё сидели. Большой срок ожидания был нужен для сбора партии пассажиров, чтобы пароходу не идти порожняком.
Народу уже набралось много, народ жил уже в трёх бараках, человек 300–350. Эвакопункт наш за колючей проволокой стоял отдельно и охранялся. Что я особенно помню из этих 25 дней, так это горячее обсуждение женщинами Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 года о признании за женщинами права иметь внебрачных детей и записывать их на свои фамилии. Женщины Указ очень одобряли, так как война длилась уже долгие три года, война перемешала семьи, многие солдаты и офицеры оказались в плену или пропали без вести, и женщины в поисках опоры в жизни прилеплялись к другим мужчинам. К этому Указу было и негласное Постановление: народным судам предписывалось по первому желанию вольного человека расторгать его брак с половиной, оказавшейся в заключении, в психушке, или в немецком плену.
Что мы ели в Находке? Беженцам, как нас называли, давали талоны в столовую в обмен на карточки, но у меня не удержалось в памяти, чтобы мы все вместе ходили в столовую. Надо было идти весьма далеко, всходить на довольно высокую сопку – там и была столовая. Чаще всего мои провожатые посылали за обедом меня, я обедал в столовой, а их порции, не пролив ни капли, я должен был в барак принести в судках.
От нелюбившей меня дочери Марии Васильевны мне была дана директива – не зевать, когда на талоны будут давать банки американского лярда и американский же белый хлеб, который был упакован в промасленную желтоватую бумагу. Кукурузный хлеб был
