нас они не балованные, прямо с крынки снимаются.
– Ты что же, в работницах здесь живёшь?
– Нет, я за хозяйским сыном замужем нахожусь, – как бы обидевшись на такой вопрос, отвечала она.
– Прости, пожалуйста, я полагал о тебе другое. Где же твой муж?
– Его в солдаты отдали в прошлый набор.
– Так ты теперь сироточкой живёшь? Небось, скучно?
– Что ж делать; так, знать, Богу угодно, – прикрывая лицо кисейным рукавом сарафана, сказала она и вышла из комнаты.
Разбойник заинтересовался солдаткой; его широкая натура всколыхнулась; он не мог себе простить того, почему не подошёл к ней и не разговорился покороче. «Придёт в другой раз, – решил он, – поцелую её».
Но вместо неё вошёл Осип, скинул с себя верхнюю одежду и уселся к самовару. Чай был заварен, и они оба принялись за него. Каторжник, видя, что атаман его сидит молча, решился сам нарушить молчание.
– Дворник-то, знать, с капиталом: какие у него постройки, – просто, хоть бы и в городе такие были.
– Так что ж из этого? – проворчал разбойник.
– Ничего, я так тебе говорю. Работник сказывал, что и денег у него много; вот бы за ним нужно похлопотать.
Чуркин молчал. Осип глядел на него исподлобья и думал: «Что, мол, такое на него нашло? Слова не допытаешься; знать, о бабе той скучает».
Дверь отворилась; вошёл мальчик, молча поставил на стол стакан густых сливок и пошёл обратно. Разбойник взглянул на него и спросил:
– Ты чей, мальчик?
– Хозяйский племянник, – ответил он.
– Как молодуху-то вашу зовут?
– Аграфена Климовна.
– Что же она сама сливок не принесла, а тебя с ними послали?
– Ей некогда, ужинать собирает, – сказал мальчуган и вышел.
– Про какую ещё бабу ты спрашиваешь? – насупившись, полюбопытствовал у атамана Осип.
– Тебе всё знать хочется; какой ты, брат, любопытный, – ответил Чуркин, допивая чашку чаю.
– Нам теперь не до баб; нечего с ними связываться, надо поскорей убираться; небось, и так за нами погоня послана; а ты опять, пожалуй, свяжешься с какой-нибудь и застрянем здесь суток на двое, а то на трое; тут нас и накроют.
– Я знаю, что делаю; где можно посидеть, посидим, а нельзя, так поедем, – высказался Чуркин, покручивая свои усы.
– Время такое, атаман, нельзя засиживаться; на мой взгляд и в Тагильском заводе нам долго не след пробавляться.
– Покормить лошадей всё-таки придётся.
– В лесу можно отдых им дать, а на глаза кому-нибудь показываться не советую; нас там знают, кто мы и откуда, по следам доищутся.
Чуркин согласился с каторжником и решил в Тагильском заводе не останавливаться, а проехать мимо него.
– Ну вот, за это тебе и спасибо, – сказал Осип и оскалил зубы.
– Поди-ка, скажи дворнику, чтобы нам с тобой поужинать дали.
Осип
