показаний для защиты, – сказал с жалким видом Флойд.
– Это, в сущности, то же самое. Просто говори уверенно и не волнуйся. Вот для чего я хочу воспроизвести с тобой произошедшее, чтобы у тебя на все был готов ответ. – Мюррей вынул расшифровку пленки Ландина и бегло ее просмотрел. – Во-первых, когда ты с Ландином был здесь в тот день, как вы действовали?
– Ну, мы шли к деловой части города. Он по этой стороне улицы, я по той. Держа друг друга в поле зрения.
– Хорошо. Теперь скажи, как различаются ростом мистер Харлинген и Ландин?
Флойд смерил Харлингена взглядом.
– По-моему, они примерно одинаковы.
– Тогда он будет Ландином, а мы с тобой перейдем улицу и будем держать его в поле зрения.
Они прошли так два квартала, Мюррей наблюдал, как жемчужно-серая шляпа Харлингена подскакивает над крышами заполнявших авеню машин. Потом Флойд внезапно остановился, и Мюррей заметил, что одновременно остановилась и шляпа Харлингена.
– Тут я перешел улицу, и мы поели там, где сейчас стоит мистер Харлинген, – сказал Флойд. – Это буфет с горячими сосисками.
– Продавец узнает вас? – спросил Мюррей.
Флойд засомневался.
– Вряд ли. У него едва хватает ума, чтобы давать сдачу. Он даже не говорит по-английски.
– Хорошо, давай посмотрим.
Они присоединились к Харлингену перед застекленным от непогоды буфетом; грязный прилавок был в пятнах, на полу валялись использованные картонные стаканы и окурки.
– Мне пришла в голову мысль, – сказал Мюррей Харлингену. – Не знаю, стоящая ли, но все же мысль. Словом, достаточно холодно, чтобы выпить по стакану кофе.
Он вошел первым, и все трое выстроились перед стойкой. Человек по другую ее сторону был невысоким, смуглым, с рябым лицом, но с красиво причесанными волосами и аккуратно подбритыми усиками щеголя. Молодой, подумал Мюррей, года двадцать два – двадцать три. Худощавая, усталого вида помощница была, видимо, его женой.
Кофе подали в картонных стаканах, в них было добавлено немало сахара и молока, возле каждого лежали на прилавке деревянные мешалки в форме медицинского шпателя. Мюррей лениво помешивал кофе и наблюдал, как буфетчик водит по стойке дурно пахнущей тряпкой. Когда этот человек оказался напротив него, Мюррей улыбнулся, тот ответил широкой, бессмысленной улыбкой.
Мюррей подался вперед и указал на Флойда:
– Tú conoces a éste hombre?[15]
Улыбка оставалась все такой же застывшей, широкой, бессмысленной.
– Знаю, – ответил буфетчик по-испански. – Он полицейский.
– Верно. И у него есть друг, тоже полицейский. Знаешь и его?
– Зачем это мне? Я не интересуюсь ни лошадьми, ни bolita[16]. Что мне до полиции?
– Не знаю, меня это не волнует. Я говорю только о попавшем в беду друге этого полицейского.
Ты знаешь этого человека? (
Лотереей (
