опять спал он мало и, не в пример первой ночи, тревожно. Весь следующий день он не мог побороть в себе беспокойного ощущения, а к вечеру, когда солнце косо падало, навстречу, из-под лучей вышла его старуха.
«Вот ведь куда приволоклася, за сто вёрст! – подумал Гаврила. – Не лежится тебе в могилке. Чего не лежится? Хорошая могилка, глубокая, сухая – сам копал…»
«Ну чё, потерял парня?» – не разжимая губ, спросила старуха.
«Это почему ж потерял? – сказал он, падая сердцем и ощущая не то чтобы беспокойство, но страх. – У мамки с отцом остался Генка-то. На промхозовском покосе».
«Это кто же тебе сказал? – спросила старуха. – Сорока на хвосте принесла? Залил зенки-то, прорва, и потерял мальца!..»
«Иди ты!» – ругнулся Гаврила, но сердце зашлось болью, словно защемили его.
Старуха исчезла, но там, где стояла она только что, образовалась белая пустота. Так бывает, когда долго глядишь на живой огонь, а потом переведёшь взгляд – и вот она, эта белая пустота, эта рваная дыра в никуда перед взором.
Вечером вовсе не было росы, не было её и за полночь, когда зарозовело небо в месте подъёма солнца. Где-то, где – и не определить, погромыхивало, и по небу метельно понесло ведьмины волосы.
Ещё до ранней, по нынешнему времени, зари Гаврила схватился с лёжки. Бесцельно поплутал покосами и вдруг, решившись, кинулся к шитику.
Мотор охотно затараторил с полуоборота, но впервые это не обрадовало, и впервые Гаврила пожалел, что нет у него новёхонького «Вихря» и дюралевой «казанки».
– Не скоро доплюхаешься на этом хреновом паре,– бессовестно ругал он так долго чтимую, надёжную и старую машину.
На промхозовском покосе Генки не оказалось.
– Ой! Ой! – вскрикнула невестка, схватившись за голову. – Ой! Ой, люди! Люди! Потерял! Потерял! Ой!
– Можа, в село утёк?.. – растерянно сказал Гаврила. – Он проворный… Рыбу-то цельную ночь ловил… Тут вот тропочкой и утёк?..
Слетали на «Вихрях» в село. Взбулгачили там всех, всё перевернули, всех пацанов выспросили – не было в селе Генки.
– Я, однако, к Запрягальщику заезжал. Баба ево, однако, посылку наказала передать, – сказал Гаврила и с сомнением покачал головой: – Вернулся, а он этак тихонечко под брезентухой спал, пяточки чернели…
– «Пяточки»! – вскинулась невестка. – Где ты его утопил, убивец проклятый?!
– Цыц! – заорал сын и не выдержал – залился, даже с носу потекло.
На покосах у Запрягальщика Генки не оказалось. Не видел его Запрягальщик и не слышал, чтоб кто-либо голос подавал. Тихо всё это время было, даже моторок на реке не было. Раз только нынче и проплыл на своей тарахтелке Гаврила.
– А может, он ушёл, когда ты к Запрягальщику ходил? – спросил Гаврилу бригадир.
– Я его опосля видел, когда вернулся, – с сомнением ответил Гаврила.
– Так что же он, выходит, утоп?
– Нет!
