Польши. Ту, которая будет восхищать, соблазнять, удивлять. Ни одна из дочерей пани Изабеллы, как видно, не оправдала её надежд. Ни в Анне, ни в Марине, ни в Зосе не хватало ума, обаяния, стойкости характера, сдержанности. В юной девочке эти качества проявились с самых ранних лет.
…Анж он увидел в оранжерее, рано утром – и не узнал в этой высокой стройной девице свою племянницу.
– Ты загорел, – проговорила она после приветствия.
– Слушай, – сказал он, глядя на неё. – Поедешь со мной в Петербург?
– Бабушка так и говорила, что ты предложишь мне это, – произнесла она, срезая белые розы с куста. – Ой!
– Что такое? – он быстро подбежал к ней.
В ответ Анж показала ему левую руку. Она проколола шипом палец. Как это часто бывает, ранка была пустяковой, но крови много. Алая струя стремительно стекала вниз, по желобам глубоких линий на ладони, на лепестки ароматной розы. Не понимая, что он делает и зачем, Адам вырвал цветок из руки племянницы, бросил его оземь и слизал губами кровь с её пальца, почувствовав металлический привкус.
– Зачем ты так поступил с ней? – спросила она, потом, когда кровотечение прошло, поднимая с пола смятый, покрытый алыми пятнами и пылью, цветок. – Она просто защищалась.
– Да, как же я забыл, – нарочито рассеянно проговорил князь, отирая рот платком. – Красоте нужны шипы. Что, уже не кровит?
Она посмотрела на свою руку так, словно видела её впервые, и пожала плечами.
– Вроде нет. Когда режешься ножом, кровь идёт сильнее, – проговорила девушка, завязывая палец платком.
– Я знаю, – усмехнулся он. “Интересно, она помнит? Ей было семь лет, она тогда играла у моей постели в куклы…” – подумал он.
– И как хорошо, когда твою кровь есть кому остановить, – продолжила она. – А цветы я вырастила сама.
– Красивые, – рассеянно проговорил он. – Так ты поедешь в Петербург?
– Если ты пообещаешь представить меня государю Александру, – улыбнулась она.
Адам потемнел лицом. Её он не получит. Даже если будет просить и угрожать.
– Я тебя представлю и ему, и всем, кого захочешь, Анж, – нарочито беззаботным тоном произнёс он.
Девушка медленно улыбнулась. Она уже умела добиваться своего, и не сомневалась, что её родственник поступит так, как хочет она.
А князь Чарторыйский, расставшись с племянницей в то утро, уже чувствовал к ней то, что потом станет его проклятьем на долгие годы…
Санкт-Петербург, август 1801 года
Шесть свечей освещало небольшой, скромно обставленный кабинет молодого государя Всероссийского. Князь Адам Чарторыйский сидел напротив своего венценосного друга, подмечая, что тот как-то похудел и побледнел. Несмотря на то, что подданные и придворные были готовы носить Александра на руках, несмотря на многочисленные балы и маскарады, фейерверки и приёмы,
