было так. Адам недаром привёз ей из Италии леонардовский портрет неизвестной дамы с горностаем. Как и все женщины, изображённые великим флорентийцем, Изабелла Чарторыйская оставалась “закрытой книгой” – даже для собственного сына, чего уж говорить о других?
– Поезжай, конечно, раз зовут, – сказала женщина спокойно. – Только будь готов к тому, что врагов у тебя станет в два раза больше, чем раньше. И не стремись вернуть, что было. Ты понял, о чём я?
Адам кивнул. Конечно, он не такой дурак, чтобы рассчитывать на продолжение отношений с императрицей. Это – в прошлом. А что же в будущем?
…Этим же вечером он показал ей картину Леонардо да Винчи, купленную в подарок.
– Я надеюсь, это копия? – спросила княгиня, улыбнувшись.
– Что ты, мама. Это оригинал, – Адам притворно обиделся.
– И стоит сумасшедших денег, – подтвердила она.
– Ты думаешь, оно того не стоит? – князь критически оглядел картину. – По-моему, “Дама с горностаем” по мастерству исполнения уступает только “Моне Лизе”.
Изабелла отошла подальше, вгляделась в светлое, безмятежно-таинственное лицо неизвестной флорентийской красавицы.
– Тебе она никого не напоминает? – проговорила княгиня спустя несколько минут.
Адам пожал плечами. Он не хотел говорить, что эта “дама с горностаем” столь же загадочна, как и его родная мать, – этим портрет и привлёк его.
– Она чем-то похожа на нашу Анж, – продолжала дама, подойдя к полотну поближе.
– Да? Она же совсем девчонка, – небрежно отвечал её сын.
– Давно ты её не видел. Увидишь – не узнаешь, – улыбнулась Изабелла. – Не возражаешь, если я включу эту картину в часть её приданого?
– Это твой подарок, мама, – проговорил князь. – Делай с ним что хочешь, можешь даже сжечь.
– Зачем? Оно будет висеть в Храме Сивиллы, пока не придёт время…
Потом Изабелла приказала слуге унести картину и повесить её в садовом павильоне, где князья Чарторыйские хранили различные ценные вещи, необычные экспонаты, шедевры живописи.
– Ты уже думаешь о приданом Анели? – спросил Адам свою мать, когда они поднялись наверх, в её комнату.
– Ей пятнадцать лет. В её возрасте я уже была замужем, – отрешённо проговорила она. – Мне уже писал Юзеф Понятовский… И князь Сапега. Не считая прочих.
– Князю Сапеге семьдесят лет, – усмехнулся её сын. – И что ты ответила?
– С неё ещё не снимали портретов. Хотя им её внешность на самом деле не важна. Все хотят стать частью “Фамилии”, получить наши богатства и связи, даже если придётся жениться на уродине, – женщина задёрнула тёмные портьеры, сняла с правой руки золотой браслет в виде змеи, кусающей себя за хвост. – По правде говоря, все эти письма были адресованы Анне,
