нацарапанное карандашом, вся кипа листов была девственно чистой. Я это прекрасно видел в отражении в стекле за спиной капитана. Лоховская разводка. Но разочаровывать милиционера я не спешил.
– Да-а, гражданин Грачев, да-а… – протянул следователь, перевернув страницу. – Такую фамилию позорите!
– И в чем меня обвиняют, – поинтересовался я, с трудом подавив смешок.
– Тут же написано, – страж порядка ткнул пальцем в пустое место. – Работорговля. Это раз. И легализация денежных средств, добытых преступным путем. Это два. В особо крупных размерах! Это три.
– А вот это враки! – возразил я. – Я ничего не легализовавал! Я прямо так, сразу, чернухой тратил!
Следователь от такой наглости даже потерял равновесие. Пробалансировав несколько секунд на двух ножках, чуть не свалившись на пол вместе с креслом, он, все же, удержался и громко шлепнул папкой по столу.
– Шутим? Или я записываю это, как признание?
– Слушай, капитан! Хорош пургу гнать! Да, землянам торговля чертями запрещена. И что? Кого когда за это осудили? Ты не хуже меня знаешь, что без рабов все шахты встанут. И у тебя вместо лампочки будет светить лучина. А вместо пистолетика в кобуре – будет дубинка. Хорошая такая, деревянная дубинка. А на счет легализации… я тебе даже точную дату назову, когда ты это докажешь! Никогда! Давай договоримся прямо сейчас: я даю тебе сто рублей. Сто! Рублей! Поверь, это очень щедрое предложение! И забываю, что твои архаровцы застрелили Ягдаша. И мы расходимся миром.
– Он сопротивлялся! – взвизгнул следователь, было растерявшись, но, одумавшись, взял себя в руки. – А это уже – попытка взятки должностному лицу! Четыре!
– Тогда у меня другое предложение. Я вспоминаю, что у Ягдаша есть… был ханский патент на работорговлю, просроченный, или нет – не моя забота. Рассказываю, что он – мой наниматель и строчу длиннющую жалобу в Комитет Охраны Правопорядка. Тут расклад тем более не в твою пользу!
– Нет, Грачев! – воскликнул блюститель закона. – Мы с тобой никак не договоримся! Потому что ты – преступник. А я – мент. Я присягу давал: давить таких, как ты. Запомни, уголовная мразь: правосудие – неподкупно!
На последних слова следак поднял вверх палец, при этом рукав его мундира задрался, обнажив сразу двое золотых часов, бывших собственностью моего компаньона. Капитан слишком поздно осознал свою ошибку, и, поспешно отдернув манжет, завопил:
– Дежурный!
В кабинет сию секунду залетел здоровый лоб в сером пятнистом камуфляже с сержантскими нашивками. Словно ждал за дверью.
– Увести, – распорядился капитан.
– Куда?
– На Кудыкину гору! В камеру, конечно. Только это… – честный коррупционер поморщился. – Посади куда потише. Он еще нужен.
– Сделаем, – заверил сержант.
Пока меня вели по коридорам, я думал. Дело мое выглядело необычно. В то, что на меня заведут дело, я слабо верил. В то, что оно дойдет
