пианино. В песне говорилось о вредной горничной, которая распилила младенца и приготовила из него рагу.
– Ритуальный каннибализм – удовольствие, которого мы лишились?..
Андрей заглянул в дверной проем.
Посреди спальни лежала опрокинутая тумбочка. Дверца была открыта, замок болтался в скобе.
«Rikkity tikkity tin»…
В такт балладе внутри тумбочки что-то защелкало, и Андрей оторопело подумал о жуке, расправляющем крылья.
Из куба, годного разве что для хранения кассет, из нашпигованного бесполезным прошлым ящика, высунулась крошечная ручка. Она уцепилась за полированный край. В сумраке Андрей различил изящные пальчики, аккуратные лунки ноготков.
Выгнулось треугольником плечо и предплечье прятавшегося в тумбе человечка, круглый локоть, напоминающий шарнир.
«Rikkity tikkity tin», – ерничал американский сатирик.
Андрей отшатнулся, прислонился к стене, тяжело дыша.
По его губам расплылась нервозная ухмылка.
«Ты видел? Ты это видел? Это…»
За стеной тихонько щелкало. Звук, с каким тасуют костяшки домино. Или…
«Ты знаешь, – шепнуло подсознание, – так терлись друг о друга выточенные из слоновой кости детали. Давно, в голове стонущего от боли ребенка. Маленького Андрюши Ермакова».
Он метнулся через комнату, сорвал с вешалки пальто, подхватил ключи и ботинки. Босиком выбежал на лестничную площадку и захлопнул дверь.
Ледяной бетон проседал под пятками, как палуба тонущего корабля.
В трубах завывал ветер.
«Ну же, – требовал от себя Андрей, – объясни давай!»
Игра света и тени – раз. Порождение утомленного мозга – два. При…
– Призрак, – сказал Андрей.
И захихикал.
– Черт бы тебя подрал, Андрей Вадимович. Мама была права. Это самое натуральное привидение. Каспер из ящика с коллекцией «Гражданской обороны».
Он взъерошил волосы и обратился к черному дерматину дверей:
– Эй, ты! Ты там или у меня крыша поехала?
В ответ белая точка «рыбьего глаза» исчезла. Кто-то припал к глазку и смотрел на Андрея.
6
Ника Ковач опустилась на колени и дотянулась до гланд наманикюренными ногтями. Струйка выпитой минералки потекла в унитаз, две подтаявшие таблетки поползли по фаянсу.
Успела. Она прислушалась к ощущениям и вздохнула, не почувствовав знакомой легкости в голове, такого желанного и ненавистного безразличия.
Голова оставалась ясной.
Ника дала себе слово покончить с колесами, а слово она старалась держать. Но разбирая чемоданы, она нашла парочку пилюль из старых запасов и автоматически закинула их в рот. Отвращение опередило приход. Ее передернуло от омерзения к себе, настолько сильного, что не обязательно было стимулировать гортань.
Последний раз она принимала наркотики на «sayonara-party», вечеринке в честь ее отъезда.
