осетинского рода, который был депортирован в Сибирь в начале прошлой войны. Григорий Терских, его отец, вырос после войны и смог поступить в сельхоз институт на лесничего. Говорила в нём старая кровь лесников гор Кавказа. Не так уж и страшна оказалась депортация и высылка горных народов подальше от фронта, если жить и учиться они могли на равных с другими. Но это оказалось слабой иллюзией. В 1950 году несколько студентов, сидя на лекции, читали под партой книгу «Десять дней которые потрясли мир» Джона Рида. Через пару дней за ними пришли. Село сразу несколько человек по знаменитой ст.58, вне зависимости от нации и возраста. Только холодное лето 53 года освободило их из Норильских лагерей. Вернулись все, молодость и крепкая кость помогла выстоять. Но с тех пор, дядя Григорий люто ненавидел Сталина.
Арслан тоже поступил на лесника, следуя отцовой традиции и общему настроению в этом прилесном районе города. Мать и отец работали в лесоустройстве, все соседи тоже. Знакомство в лесном сообществе было обширном. Лесная солидарность покрепче иной будет. Не зря Пётр первый лесных инженеров с войсковыми офицерами ровнял. Важное это дело – лес растить да охранять. Даже те, чьи отцы не были лесниками, тянулись туда же. Когда их судьба разбросала по всей Сибири и Дальнему Востоку, след многих потерялся. Затерялся он в лесных партиях, а нередко, и на лесных лагерных командировках.
– Ты знаешь, Джек. Всё так переменилось в этом мире за каких-то пять лет. Ты не поверишь, – Арслан грустными глазами над орлиным носом смотрел на товарищей.
– Ты, Толя, там в Москве этого и не заметил, поди. А у нас тут такое творилось.
– Да знаем мы всё. Здесь же и обитали, тушили пожары. Да и Джек недалеко был.
– Да нееет. Я про город.
Они сидели и вспоминали первый совместный колхоз и радость новых знакомств. Кого-то в форме горного спасателя, кого-то с неизменной гитарой и покровительственным апломбом старшинства, который быстро сошёл на «нет». Кто-то в новенькой флотской суконке, кто-то в защитной фуфайке без воротника. Первые опыты противостояний с местными. Потом эти уроки здорово пригодились в жизни.
– Откинувшиеся в начале девяностых из лагерей просто ошалели от таких перемен на воле. Они были растеряны. Кругом ходили денежные мешки, фраера, фарцовщики, пышным цветом расцветали палатки с различным дерьмом – «грабь не хочу». Такое легкодоступное оленье стадо озадачивало. Такого же не может быть! А где ж менты? А менты тут же, тоже рекетирствуют, берут откаты и крышуют палаточников, квартиры с самогоном и наркотой. А-бал-деть! – Арслан разводил руками перед носом старых товарищей.
– Понятия стали нормой здесь, но отмороженных появлялось всё больше. Мы пацанами с дядей Петей беседовали, тот нам по понятиям всё раскладывал, как жить на районе. А теперь те понятия в мир пошли. Разбойничья вольница!
– А ты чего это в гончары подался?
– Христос
