в девушку, а затем и в женщину, как все поэты тут же принялись восхвалять ее красоту. «К пятнадцати годам ее красота засияла, словно солнце в ясный полдень», – объявил Брантом, а дю Белле подхватил с еще большей страстью:
En vôtre esprit le ciel s’est surmonté
Nature et art ont en vôtre beauté
Mis tout le beau dont la beauté s’assemble[6].
Восторгается Лопе де Вега: «Самое яркое свое сияние звезды черпают из ее глаз, а краски – из черт, которые делают ее столь прекрасной», а Ронсар почти с завистью и восхищением подкладывает Карлу IX на смерть его брата Франциска следующие слова: «Avoir joui d’une telle beauté Sein contre sein, valoit ta royauté»[7]. Дю Белле подытоживает все эти похвалы и стихи в восторженном восклицании:
Contentez vous mes yeux,
Vous ne verrez jamais une chose pareille[8].
Конечно, поэты всегда склонны к преувеличениям, такова их профессия, и в особенности же это справедливо для поэтов придворных, когда речь заходит о том, чтобы восславить достоинства их правителей; поэтому мы всегда с любопытством смотрим на картины того времени, которым мастерская рука Клуэ придала необходимую достоверность, и, с одной стороны, не разочаровываемся, а с другой – не впадаем в восторженность, присущую гимнам. На портретах нет ослепительной красоты, есть скорее пикантная: нежный, изящный овал лица, где острый носик придает очарование легкой неправильности, которая делает столь очаровательными женские лица. В мягком взгляде темных глаз читается таинственность и завуалированный блеск, губы спокойны и молчаливы: следует признать, что для создания этого аристократического дитяти природа действительно использовала драгоценнейший материал: восхитительно белую, чистую и мерцающую кожу, пышные пепельные волосы, обильно украшенные жемчугом, длинные, тонкие, белоснежные руки, высокое гибкое тело, «…dont le corsage laissait entrevoir la neige de sa poitrine et dont le collet relevé droit decouvrait le pur modelé de ses épaules»[9]. На этом лице не найти изъяна, но именно потому, что оно столь безупречно, совершенно прекрасно и нет в нем решительных черт. Глядя на этот портрет, об этой девушке нельзя сказать ничего, да и сама она ничего еще не знает о своем истинном характере. Пока что этот лик еще не пронизан изнутри душой и чувственностью, пока еще в этой женщине не заговорила женская природа: лишь хорошенькая и мягкая воспитанница пансионата приветливо смотрит на зрителя.
И множество устных свидетельств, несмотря на все свое многословие, доносят до нас эту же незавершенность, эту же непробужденность. Ибо именно из-за того, что они вечно восхваляют только безупречность, особую воспитанность, прилежание и правильность Марии Стюарт, они говорят о ней словно о прилежной ученице. Мы узнаем, что она великолепно учится, что она мила в беседе, учтива и набожна, что ей прекрасно даются все виды искусств и игр и при этом у нее нет особенного таланта ни к одному из них, что она послушно и старательно осваивает предписанную королевской невесте образовательную программу. Но все восхищаются постоянно только общественными,
В вашей душе подчинено природе небо, А красота ваша – искусство во плоти. И нет другой такой красавицы (
И обладанье красотой такой Вас ставит вровень даже с королями (
Молю вас, глаза мои, Вам никогда больше не видеть ничего подобного (
…чей корсаж позволял увидеть белоснежную кожу ее груди и чей стоячий воротник открывал четкие очертания ее плеч (
