королевой Франции, – что величайшая степень внешней власти оказалась у нее в руках еще до того, как она по-настоящему начала жить. Кажется, будто на нее сыплется все из неисчерпаемого рога изобилия, но ничто из этого не достигнуто собственной волей, не завоевано силой, все без усилий, незаслуженно, унаследовано, даровано милостью. Словно во сне, где все мелькает, яркое и красочное, она видит себя в свадебном платье, затем на коронации и не успевает толком осознать эту раннюю весну, как та уже отцвела, увяла, миновала, и она просыпается, разочарованная, опустошенная, ограбленная и смущенная. В возрасте, когда другие лишь начинают желать, надеяться и жаждать, она уже оставила позади все возможности триумфа, не имея времени и желания осознать их душой. Резкое устремление вперед ее судьбы таит в себе также зародыш и тайну ее тревоги и недовольства: кто был столь рано первым в стране и мире, никогда больше не сможет довольствоваться малым. Лишь слабые натуры способны отказаться и забыть, сильные не подчиняются, бросая вызов могущественной судьбе. И действительно, это краткое время царствования во Франции пролетает молниеносно, подобно поспешному, тревожному, исполненному страха и тревоги сну. Реймский собор, где архиепископ надевает корону на голову этого бледного, больного юноши, а красивая, юная, украшенная всеми драгоценностями из сокровищницы королева сверкает среди знати подобно тонкой, изящной, еще не до конца распустившейся лилии, дарит ей одно-единственное блестящее мгновение, в остальном хроники не отмечают никаких празднеств и увеселений. Судьба не оставляет Марии Стюарт времени на создание двора, о котором она мечтала, где процветали бы трубадуры, искусство и стихосложение, как не оставляет времени и художникам запечатлеть на роскошных портретах монарха и его прекрасную супругу, не оставляет времени хронистам описать их характер, не оставляет времени народу познакомиться со своим правителем, не говоря уже о том, чтобы научиться его любить; две эти детские фигурки промелькнули в череде королей Франции подобно двум торопливым теням, подхваченным злыми ветрами.
Ибо Франциск II болен, и с самого начала, как дерево в лесу, отмечен печатью ранней смерти. На окружающих смотрит бледный, маленький, пугливый мальчик с тяжелыми, усталыми, широко раскрытыми, словно после кошмарного пробуждения, глазами и круглым, одутловатым лицом, и наступивший внезапно, а потому неестественный рост еще больше ослабляет его сопротивляемость. Вокруг него постоянно толпятся врачи, настоятельно требуя поберечь себя, однако же в этом мальчике пульсирует глупое детское тщеславие, желание не отставать от своей стройной и сильной супруги. Он силой заставляет себя принимать участие в жарких скачках, физических нагрузках, силясь быть здоровым и мужественным, – вот только природу не обмануть. Его кровь все так же неизлечимо вяла и отравлена, таково дурное наследие его деда, Франциска I, у него постоянно поднимается жар, стоит погоде испортиться, – и он уже вынужден сидеть дома, сгорая от нетерпения, страха и усталости, жалкая тень, окруженная заботой множества
