принять жуткое историческое решение. Возможностей у Марии Стюарт две. Она может уступить и действовать как политик, а может признать свою двоюродную сестру Елизавету полноправной королевой Англии, подавив собственные притязания, которые можно подкрепить, без сомнения, лишь оружием. Или же смело и решительно назвать Елизавету захватчицей и призвать к оружию армии Франции и Шотландии, чтобы силой прогнать узурпаторшу с трона.
К огромному сожалению, Мария Стюарт и ее советники выбрали третий путь, самый злополучный из всех, что существуют в политике: середину. Вместо того чтобы нанести сильный, решительный удар по Елизавете, французский двор хвастливо рассек мечом воздух: по приказу Генриха II чета кронпринцев включила в свой герб еще и корону Англии, а Мария Стюарт позднее велит официально титуловать себя во всех документах «Regina Franciae, Scotiae, Angliae et Hiberniae»[10]. Итак, притязание заявлено, но никто его не отстаивает. Никто не идет войной на Елизавету, ее просто решили позлить. Вместо настоящих действий огнем и мечом был выбран безвольный жест в виде заявления на разукрашенном куске дерева да подписанной бумаге; и таким образом на долгое время создается двусмысленная ситуация, ибо в этой форме притязания Марии Стюарт на английский трон словно бы есть, а словно бы и нет. Его по желанию то прячут, то снова достают. Так, Генрих II ответил Елизавете, когда та потребовала возвращения Кале согласно договору: «В данном случае Кале должен быть передан супруге дофина, королеве Шотландии, которую все мы считаем королевой Англии». Но, с другой стороны, Генрих II и пальцем не пошевелил, чтобы защитить данные притязания своей невестки, он продолжает и дальше вести переговоры с этой мнимой узурпаторшей как с равноправной монархиней. Этот глупый, пустой жест, этот по-детски тщеславно разрисованный герб ничего не дал Марии Стюарт, лишь все испортил. В жизни каждого человека есть ошибки, которые нельзя исправить. Так и здесь эта одна совершенная в детском возрасте скорее из упрямства и тщеславия, нежели по зрелом размышлении, политическая неловкость разрушила всю жизнь Марии Стюарт, ибо из-за одной этой обиды самая могущественная женщина Европы стала ее непримиримым врагом. Истинная правительница может стерпеть все, что угодно, кроме одного: когда кто-то другой оспаривает ее право на власть. Поэтому нет ничего естественнее – и это нельзя ставить Елизавете в вину, – если с этого часа она начинает считать Марию Стюарт самой опасной соперницей, тенью за своим троном. Что бы ни было сказано между ними двумя с этого часа, что бы ни было написано – все будет фальшью и обманчивой словесной пачкотней, призванной скрыть внутреннюю вражду, а под ней навечно останется трещина. В политике и жизни половинчатые решения и нечестность всегда причиняют больше вреда, чем энергичные и резкие решения. Одна лишь символически нарисованная корона на гербе Марии Стюарт пролила больше крови, чем настоящая война за настоящую корону. Ибо открытая борьба раз и навсегда определила бы положение вещей,
Королева Франции, Шотландии, Англии и Ирландии (
