час? – Алёна ленилась повернуться на бок и глянуть на будильник.
– Девять.
Я скинул ветровку, затем ботинки и, воткнув ноги в родные тапочки, остановился перед спальней.
– Вставать неохота. Сигареты купил?
– Нет.
– Почему? И чего так долго? Миш, сделай кофе.
Я с облегчением потопал на кухню. Сзади послышались шаги, и в дверях, на ходу запахивая халат, появилась Алёна. Я поспешно отвернулся и с двойным рвением занялся завтраком.
– А где «доброе утро»?
Придется посмотреть.
Медленно, словно боясь ослепнуть, я отошел назад и повернул голову. Это была та самая женщина, к которой я привык, та, которую я знал и любил. Алёна стояла растрепанная и не проснувшаяся, но ее сонливость разительно отличалась от той, что я увидел в Мише. На ее щеке обозначились две розовые складки от подушки, глаза, как у котенка, раскрылись еще не до конца, из-за чего лицо Алёны приобрело умильно-беззащитное выражение. Она смешно наморщила носик и налила в чашку воды.
Халатик распахнулся, и я увидел ее грудь – почти полностью. То, что оставалось за бирюзовой тканью, манило сильнее, чем все женщины мира вместе взятые. Я знал это тело так же хорошо, как и свое, но сейчас полуприкрытая нагота Алёны почему-то взволновала меня как никогда прежде.
– Чего такой напряженный? И почему без сигарет?
– Деньги забыл.
Алёна зевнула и пошла в ванную. Сейчас она скинет халатик, а под ним – ничего. Я услышал, как зашуршала клеенчатая занавеска и зашумел душ. Пена в кофейнике вскипела и выплеснулась наружу.
– Алёна!
– Да?
– Ты никогда не пила кофе в ванной?
Я поставил чашку на стеклянную полочку между стаканом с зубными щетками и бритвенным станком.
– С ума сошел?
Я отдернул занавеску – Алёна даже не попыталась прикрыться. Чёрт, да она же моя жена! Видно, я и правда спятил. Я торопливо сбросил Мишины тряпки и встал под горячую струю рядом с Алёной.
– Кажется, ты задумал что-то нехорошее.
– Хорошее.
Она уже намылилась, и мои руки легко скользили по ее гладкой коже. Только сейчас я понял, что моя жена была еще очень молодой женщиной, и ей вряд ли хватало того, что мог дать Миша-младший.
Алёна выдавила на ладонь большую каплю шампуня и сказала:
– Прогулка пошла тебе на пользу. Гуляй почаще.
«Хоботков открыл глаза и долго не мог вспомнить, где он находится. Луч света, протиснувшийся сквозь дыру в кровле, золотил витающую в воздухе пыль и согревал коленку. Дождя на улице слышно не было, но черные стропила сочились влагой. Они плакали по Хоботкову».
Так начинался роман «Ничего, кроме счастья». Я машинально проглотил еще два абзаца, потом всё же оторвался и с неохотой убрал лист в папку. Дипломат с рукописями весил килограмм десять. Ничего, своя ноша не тянет. Я проверил карманы: машинка, дискеты, ключи,
