от этой идеи и признать, что перед тобой ничего нет. Он – прекрасная мечта, которая всегда с тобой. Можно любить, и писать, и быть одинокой. Не более того».
Ее дневники в возрасте шестнадцати-девятнадцати лет – это сплошная «песнь любви». Некоторые дневниковые записи в пять-шесть строчек представляют собой отдельные прекрасные стихотворения в прозе, и таких немало. В дневнике есть также много ее совсем ранних стихов, которые она сама называет «рифмоплетством», а на самом деле это прекрасные образцы творчества юной очень талантливой девочки. Они не вошли ни в какие сборники.
Именно Моше Франку посвящены ее первые романтические стихи.
Это был необычный человек, очень талантливый педагог. В гимназии, где училась Лея, он преподавал историю и литературу и вел литературный семинар, на который Лея приносила свои стихи. Ей казалось, что эти стихи ему не нравятся… А он, наверно, видя, что с ней происходит, просто вынужден был держаться отчужденно. Но однажды в ее дневнике появляется восторженная запись: «Нет, все не так! Ему на самом деле нравятся мои стихи!» На ханукальном вечере в гимназии за чашкой чая, когда они оказались за одним столом, учитель все же сказал ей о том, что ее стихи очень хорошие… Позже, в письмах, которые он посылал ей в Германию, и особенно при встрече в 1935 году в Тель-Авиве, он говорил ей, что ее школьные стихи были очень хороши, что они ему, конечно же, нравились. И еще он выражал полный восторг и восхищение ее настоящими взрослыми стихами, которые она к тому времени публиковала в журналах. Он гордился тем, что ему было дано внести свой вклад в качестве преподавателя в создание такого поэта… Но все это было впереди. А пока что бедная гимназистка Лея ревновала своего учителя ко всем более взрослым девушкам, которых иногда видела рядом с ним…
Он внес огромный вклад в формирование Леи Гольдберг как поэта. В течение шести лет она была верна в сердце этой своей любви, которая не могла стать разделенной. Он открыл ей современных ивритских поэтов и прозаиков. Именно он научил ее чувствовать в ивритских текстах то, что она сама называла «ритмом текста». И если мы утверждаем, что миссией Леи Гольдберг было воспитание литературного вкуса поколений тех, для кого родным языком был иврит, – то же самое мы можем сказать и о Моше Франке. Он тоже выполнил свою миссию по воспитанию их литературного вкуса, опосредованно, через свою лучшую ученицу – воспитав литературный вкус Леи Гольдберг.
В девятнадцать лет, прощаясь со своей детской любовью, она напишет в одном из своих первых «взрослых» стихотворений:
Возможно, там уже давно весна в окне
и ты блуждаешь среди улиц по весне,
цветенья запах свежий ветер там несет,
я знаю это все,
я забываю все.
Возможно, кто-то позабыл средь площадей
крупинки света, что разбросаны везде,
как угольки, там чей-то смех на небесах,
и удивляется
