делу.
– Вы… вы… – лепетал Риччи.
– Совершенно верно, я ваш двойник.
Напротив Риччи стояла точная его копия – те же черты лица, те же глаза, тот же голос, та же сутулость, и даже плащи у обоих были совершенно одинаковыми.
– Вы удивлены? Не стоит. Я прибыл сюда из мира теней, чтобы свести с вами счёты. Но прежде закурите, Риччи, прошу вас.
Он стоял, всё так же протягивая портсигар, а Риччи, лишившись дара речи, продолжал пятиться, пока не упёрся в невысокую изгородь. Глаза его были совершенно круглыми, нижняя челюсть сильно дрожала.
– Кто… вы?..
Вместо ответа двойник Риччи шагнул вперёд и властно потребовал:
– Курите! Ну!
Риччи в ужасе замотал головой.
– Что ж, это ваше право, – пожал плечами незнакомец. В руке его что-то щёлкнуло, крышка портсигара откинулась.
Всё происшедшее затем заняло не более пяти секунд. Силуэт Риччи внезапно покрылся голубоватым свечением, стал блекнуть, растворяться в темноте, таять – и вдруг исчез. Слегка запахло озоном.
Возвращавшийся в тот час с ночной смены Умберто Карризи, сосед синьора Риччи по этажу, видел, как тот, стоя под тусклым подъездным фонарём, достал из портсигара сигарету и закурил. Городские часы пробили два раза…
Словно вторя им, ударил гром. Хлынул дождь.
Глава третья
Серебристый «кадиллак», мягко шурша покрышками, бесшумно остановился у чугунных узорчатых ворот. Ворота так же бесшумно растворились, и автомобиль медленно въехал во владения Шарля Левьена. Длинная и прямая, словно стрела, дорожка, посыпанная красным гравием, вела к центральному подъезду богатой усадьбы.
Вилла Левьенов была поистине райским уголком. Она буквально утопала в субтропической зелени – благо мягкий климат Средиземноморья способствовал бурному её произрастанию. Главная аллея, ведущая от ворот к усадьбе, была ухожена с такой тщательностью, а обрамлявшие её два ряда кустарника, подстриженного в строгом соответствии с законами геометрии, настолько были уподоблены двум параллельным прямым, никогда не пересекающимся, что невольно возникала мысль: уж не сидит ли в засаде целая армия дворников и садовников и не следит ли она с превеликим пристрастием за каждой занесённой со стороны, дерзко нарушающей всеобщую гармонию, «чужой» песчинкой, за каждым вновь появившимся на свет Божий, но не отвечающим установленным стандартам листочком, за каждой травинкой, посмевшей на лишний дюйм возвыситься над своими унифицированными собратьями?.. Нет, никакой армии не было, но два штатных садовника работали на вилле от зари и до зари.
«Кадиллак» замер у главного входа. Возле дверцы тут же вырос туго накрахмаленный, с генеральской выправкой, привратник. Его каменно-учтивое лицо было лишено какого бы то ни было выражения.
– Прошу вас, месье Лебон. Хозяин уже дважды справлялся о вас, – бесстрастно произнёс привратник, помогая выйти полному, с короткой стрижкой мужчине лет тридцати.
– Спасибо,
