Снятия моего не было, а назначение Лаверова было. Я думаю, что Чубайс, талантливый, опытный администратор, понимал, что попадание моего заявления на стол президента опасно, и замял это дело.
Как тесен мир!
В начале 90-х страна открылась. Я очень надеялся, что такая открытость страны, связь с Европой, с Америкой, даст нам пример дальнейшего развития и рельсы, по которым можно будет развиваться. Этого не случилось.
Но это было очень интересное время. В бытность депутатом Верховного Совета у меня сложились хорошие отношения с рядом европейских и американских парламентариев. Тогда я познакомился и с Элом Гором, и с Джоном Кэрри, и со многими людьми, которые сейчас на слуху. В то время они были конгрессменами или сенаторами. Нас объединяло общее стремление решить экологические проблемы, которые также были общими и для России, и для Казахстана, и для Восточной Европы. Страны соцлагеря погрязли по уши в экологическом дерьме, которое осталось от холодной войны, и страны Запада хотели для сохранения своей безопасности понять, что у нас происходит и что нужно делать. Они готовы были нам помогать, и это было очень искренне. Я в этом совершенно уверен, потому что видел эту всю структуру от верха до низу.
Меня в то время беспокоили вещи, которые касались не только России, они глобальны. Эйфория была не только в том, что мы делаем новую Россию, но и в том, что своим опытом, своими бедами помогаем всему миру сделаться лучше. Мы видим свои беды и экологические проблемы и говорим миру, что надо делать и чего делать нельзя.
Для меня не было проблемой встретиться с заместителем министра обороны Соединенных Штатов Америки, когда я приезжал в Штаты. И когда мне нужно было какие-то проблемы решать, я просто звонил в Белый дом, и они организовывали мне встречи. Это продолжалось и когда я был советником президента России, и когда я перешел в Совет безопасности. Может быть, помогало то, что одним из министров в США был мой друг и приятель Билл Эванс, ныне уже покойный, – это очень яркая фигура, удивительный натуралист. Бывают люди – прирожденные натуралисты, и Эванс был одним из них, гениальным натуралистом. Мы познакомились, когда я по линии Росгидромета выезжал по объединенным программам исследования китов в США. В Сан-Диего находится огромный рыбохозяйственный научный центр, вроде нашего ВНИИРО. Я там познакомился с Биллом Перином и близко с ним работал, а уже Перин познакомил меня с Эвансом. Эванс был очень активным, энергичным и работал тогда на военно-морской базе тоже в Сан-Диего – занимался тренировкой и изучением дельфинов.
Позже Билл стал научным руководителем океанариума в Сан-Диего, и уже следующую свою поездку я организовывал так, чтобы попасть к нему. Я начал исследовать изменчивость окраски косаток, и мы с Биллом очень подружились. Мы близко сошлись, потому что он наблюдатель был просто божественный! Многие особенности окраски косаток в океанариуме подмечал именно он, показывал мне, и после этого уже и я начинал эти особенности видеть! Мы с ним выходили в
