это все открыть, я прошу вас – давайте сейчас опубликуем наш доклад». Он меня только спросил: «Сколько экземпляров?» Я говорю: «Пятьсот. Двести экземпляров по посольствам разошлем, сто – в библиотеки, остальное раздадим». И через два дня на ротапринте все это было сделано. Мы назвали наше издание Белой книгой. Белая книга, потому что сто штук были сделаны в белой обложке. Остальные – в красной. У меня даже осталась парочка Белых книг.
Конечно, эта книга, размноженная на ротапринте, не была настоящей публикацией. Но ее мгновенно перевели на английский язык в США. А потом, лет через семь или восемь, мне написал редактор американского журнала Marine pollution с предложением написать статью по материалам Белой книги в их журнал, чтобы была хотя бы какая-то официальная публикация этих данных. Я написал статью, поставив в соавторы всех, с кем мы готовили доклад.
К сожалению, наша Белая книга не привела ни к каким решениям и изменениям. Начало 90-х – с 90-го по 93-й год – было периодом эйфории. Мы наивно думали, что другие страны так же, как и мы, хотят демократии, всеобщего блага. Но на практике из других стран к нам хлынули авантюристы, люди, стремящиеся взять все, что плохо лежит. Западный мир повернулся к России не хорошей стороной, а противной. Оттого и расцвела сейчас ненависть к Западу, что в 90-е к нам нагрянули отбросы западного общества. Но и государства тоже были хороши. Ведь и другие страны – США, Швейцария – тоже сбрасывали отходы от атомных бомб и атомных электростанций. Но Швейцария хотя бы сбрасывала низкоактивные отходы на большие глубины.
В Международной Лондонской конвенции по защите морей от загрязнения есть запрет на сбросы в мелководье, но нет запрета на сбросы в глубину больше 4 тысяч метров. Полной картины у нас до сих пор нет, хотя Россия представила все, что было сделано в СССР. Потом оказалось, что по ошибке в докладе не хватает каких-то сведений. Но это именно по ошибке, а не по злому умыслу. Опубликованные нами тогда данные до сих пор не устарели. С тех пор серьезных сбросов в моря не было.
После того как мы открыли данные по радиоактивному загрязнению морей, на меня поимели зуб атомщики и руководители Военно-морского флота. И я чувствую, что публикация Белой книги – это одно из тех действий, которое вызвало неудовольствие истеблишмента, правящей элиты. Но тогда мы только-только вышли из Советского Союза, в котором все было засекречено. И я чувствовал: моя обязанность, моя задача – найти и предать гласности информацию обо всем, что может представлять опасность и выстрелить когда-то в будущем. Не для того, чтобы сказать: «Ах, какие мы были плохие», а для того, чтобы представлять реально экологическую опасность, которая есть.
Справа от А. Яблокова помощник Б. Ельцина А. Корабельщиков. 1992 г.
Тогда же, в мою бытность советником, ко мне обратился Лев Александрович Федоров, которого я раньше не знал. Федоров пришел ко мне в связи со скандалом, потому что он вместе с коллегой опубликовал в прессе статью про химическое оружие. И я тогда взял их под защиту, потому что их хотели арестовать
