«горних, неземных». Наконец, вопрос о предпочтении формы либо единственного, либо множественного числа: или «парус свой», или «паруса» – одномачтово или трехмачтово судно?
Отмеченными несообразностями пестрит лишь вторая половина текста, а первая – в полном порядке. Здесь стилистический почерк автора – державинский – вполне узнаваем. Подозревается участие одного и того же мастера в создании как эпиграммы (на Радищева), так и эпитафии (Шелехову). Септима эпитафии преобразилась в катрен окончательной редакции и уже одним этим уподобилась эпиграмме (для Радищева четыре строки и для Шелехова столько же). Сходство между ними стало бы еще более очевидным, если бы эпитафия (как и эпиграмма) была написана александрийским стихом, но такого не произошло: она выдержана в размерах вольного ямба. Еще одна лингвостиховедческая частность – в обоих стихотворениях допущено по одному гиатусу при сочетании имени существительного с предлогом: «со истиною» и «во океан». Эффектное зияние «душу упокой» осталось вне рассмотрения ввиду крайней сомнительности державинского авторства, о чем уже шла речь.
Радищев – русский Мирабо. Шелехов – росский Колумб. Во всяком случае, именно такие прозвища дает им Державин. Присовокупить бы к иностранному антропониму подходящее определение (наш, русский, российский, новый) – и вот уже складывается чья-то репутация. Так, Сумароков – российский «Шакеспир» (Шекспир), Фонвизин – «из перерусских русской» Лафонтен, Николев – русский Мильтон (Милтон). Оба поэта – английский и русский – были незрячи и занимались стихотворством. Самому же Державину весьма льстило то, что его фамилия рифмуется с прозваньем ветхозаветного Иисуса Навина (Державин – Навин). См. также в Библии Книгу Навина, преуспевшего в умении останавливать бег Солнца: редкостный дар. А Ломоносов – российский Пиндар.
Что касается «Радищева-Мирабо», то более или менее ясно, в силу каких соображений сближены двое этих сторонников европейского свободолюбия. Да, в самом деле имя Мирабо стало нарицательным (поборник Вольности). Лицеист Пушкин по-приятельски общался «с обоими Мирабо» – так называл он братьев Тургеневых, один из которых станет декабристом. Деятель Великой французской революции пришелся по душе российским вольнодумцам.
…Каждому свое. Кому-то уготована слава бунтаря-революционера, кому-то – участь мореплавателя, первооткрывателя. «Колумб Америку открыл». Ломоносов предузнал издалека явление «Колумбов росских», которые продолжат освоение Нового Света. Вот что писал о них создатель героической поэмы «Петр Великий» задолго до экспедиций Шелихова:
Колумбы Росские презрев угрюмый рок,
Меж льдами новый путь отворят на восток,
И наша досягнет в Америку держава…
Стихи, что и говорить, пророческие. Аляска на какое-то время станет нашей и пребудет таковою до тех пор, пока ее не лишимся. Вот они: генуэзец Колумб – «южнее», а «севернее» – Шелихов, именем которого назван один из райцентров в Иркутской области. Один вслед за другим открывали Америку в разных
