style="font-size:15px;"> – Гражданин, в автобус. – И от этого вежливого голоса как-то безнадёжно стало на душе.
Уже сидя в салоне, вдруг почувствовал желание выйти на волю и побежать к жене, обнять её, поднять на руки и так пронести через стеклянный муравейник аэровокзала, мимо досужих глаз и чужих лиц, туда, на площадь, где гнутся под весенним ветром молодые берёзы, где много воздуха и есть дорога к ним, домой, но в это время автобус тронулся, и он увидел, как Лиза машет ему перчаткой. Сосредоточенная женщина, которая готова ждать своего мужа сколько угодно.
«Какой ты мужик…» – вспомнилось брезгливое из давней ссоры.
Тихий океан был тихим. Ровная, без единой морщинки, гладь воды легла на все четыре стороны.
Два светила поднялись над океаном, бросив две дорожки.
Михаил присел рядом с рулевым. Их кунгас, не поднимая волны, медленно скользил в открытый океан, туда, к горизонту, где уже простым глазом хорошо просматривались фонтанчики гуляющих китов.
Владимир Константинович Пряхин – рулевой из местных, хорошо знавший бассейн Шантарских островов, вот уже месяц гонял кунгас в любую погоду, при любой обстановке, меж густо рассыпанных скал – кекуров, возвышавшихся в море. Они уходили с Михаилом далеко и надолго от «Невельского» – плавбазы их экспедиции. Неслышно подкрадывались близко к отдыхающим китам, утюжили бухты в поисках старых китовых могильников и находили их – громадные завалы белых исполинских костей.
За это время Михаил привязался к Пряхину, и тот отвечал ему уважительной немногословной взаимностью. Был Пряхин худ, длиннорук, с наивно открытым лицом, на котором вызывающе сидел большой и всегда мокрый нос. Константиныч постоянно держал в зубах самокрутку величиною с собственную ладонь, отчего речь его была несколько шепелява.
В первую же поездку на кунгасе, когда их почти накрыл грозовой шквал и пришлось, спрятавшись в бухте, обсыхать, Пряхин, сидя на корме и следя за ушедшим из бухты океаном – шёл отлив, – попросил Михаила:
– Иванович, не в шлужбу, в дружбу, глякошя, жаплатки все ли целы в поддонье-то?
Михаил проворно выпрыгнул из кунгаса, полез под днище.
То, что он увидел, повергло его в смятение. Всё дно кунгаса пестрело разнокалиберными, а порою прямо-таки художественно вырезанными заплатками. Кунгас был сплошной дырой, прикрытой как попадя консервными крышками, подмётками старых бродней, фанерными донцами посылок, на которых несмываемо фиолетились адреса…
– Ты, Иванович, потыкай, потыкай в их дрычком. Не отошли ли?
Михаил добросовестно простучал все подозрительные заплатки и вернулся на кунгас с довольно смутным чувством.
– Что посудина-то, хорошая? – заискивающе улыбнулся Пряхину. – Проверенная?..
– Кака хорошая! – Пряхин махнул рукой. – Гамно посудина-то. Чуть поболе волна – и скроет. – Попыхтел самокруткой, подумал и определённо добавил: – Гамно посудина… Нешто наш рыбколхоз сарендует хорошую-то. Самим нужна хорошая.
