осень!» – с грустью подумал Марципан и вернулся за стол.
Комаровский уже не говорил. Он осунулся, поскучнел и тоскливо поглядывал на пустую бутылку. Вместе с вином у него пропал запал.
– Может, добавим, Сергеич? – сосед жалобно посмотрел на Марципана.
– Погоди, Юрочка, – басовито ответил Марципан и накрыл его худую жилистую руку своей пуховой ладонью. – Добавим потом. У меня к тебе важный разговор. Строго конфиденциальный. Сейчас поймёшь почему.
Комаровский напрягся, стараясь выглядеть умным и трезвым. На его выпуклом, с надбровными шишками, лбу проступила глубокая складка.
Марципан задумался на секунду, тяжко вздохнул, сказал:
– Помоги мне, Юрочка. Я в беде. Если ты не поможешь…
Запинаясь как бы от волнения, а, впрочем, достаточно гладко, он рассказал режиссёру о том, что вчера вечером случилось у него дома. Но правды говорить не стал. Не мог же он сознаться Комаровскому в том, что хотел соблазнить журналиста, а тот поднял его на смех. Вместо этого он изложил такую версию произошедшего:
– Представь, Юрочка, возвращаюсь я вчера вечером домой, а у меня дома воришка. Вскрыл каким-то образом дверной замок, проник в квартиру и роется в шкафах, деньги, золото ищет. А за ремнём у него пистолет мой торчит, тот, что Гриша Миллер мне в своё время подарил. Надо было, конечно, милицию вызвать. А я себе на горе решил один этого воришку обезвредить. Думал, делов-то! Накинулся на него, скрутил. Он вёрткий оказался. Выскользнул из моих рук, стал отбиваться. Сцепились мы, одним словом. Он во время драки пистолет из-за ремня выхватил, хотел меня убить, а я дуло в его же сторону отвернул и… – Марципан горько опустил глаза, изобразив глубокое переживание, – короче, пистолет выстрелил. Парень этот погиб. Я, было, хотел сообщить в милицию, но потом испугался. Подумал: а если мне не поверят? Сочтут это превышением необходимой самообороны? Знаешь, как это бывает? Дадут срок. Я бы этого просто не пережил!
Марципан шмыгнул носом. На глазах у него выступили слезы. Он представил в этот момент, что и вправду оказался в тюрьме, и ему стало безумно жаль самого себя. Но при всем этом он продолжал внимательно следить за реакцией Комаровского.
Пока сосед-режиссер слушал Марципана, на лице его промелькнуло сразу несколько выражений. Изумление оттого, что он услышал, сменилось недоверием, недоверие – страхом.
– Так… я-то чем могу тебе помочь? – настороженно спросил он. При этом складка на его лбу стала ещё резче.
– Помоги мне вывезти труп, – взмолился Марципан и посмотрел в водянистые глаза Комаровского своими глазами-ягодами чёрноплодной рябины. – Он сейчас у меня в гостиной, на ковре валяется. Я его тряпочкой прикрыл. Но время идёт, он скоро начнёт пахнуть, уже, наверное, начал.
Режиссёр отвёл взгляд и задумался. Чтобы окончательно расположить к себе Комаровского, Марципан пошёл в спальню, открыл сейф и достал оттуда пачку долларов, вместе с бутылкой коллекционного
