чихнул, зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел Миллера, который трусцой бежал по актёрской дорожке. Он поглядывал по сторонам, кланялся направо и налево, улыбался кому-то, махал рукой. Небольшой, поджарый, в заграничной кожаной куртке и кепочке, Миллер походил на французского лётчика эскадрильи «Нормандия – Неман». Марципан читал книгу об этих героических лётчиках и видел их фотографии. Чувствовалось, что коллеги по цеху симпатизируют Миллеру, что на Мосфильме он, как рыба в воде и, между тем, на нём лежала печать такого неизбывного одиночества, что у Марципана, как и в прошлый раз, защемило сердце.
Он замер с Рексом у ворот и стал ждать Миллера. Едва артист поравнялся с ним, юноша громко, опасаясь, что тот его не узнает, пробежит мимо и навсегда исчезнет за забором киностудии, крикнул:
– Здравствуйте, Григорий Иванович! Вы меня не помните?!
Его «напарник» рвался на поводке. Марципан еле удерживал глупого пса, не желающего понимать значения этой встречи. Миллер остановился. Он был ниже Марципана, но поглядел на него так, будто был выше. Под ироническим взглядом артиста, толстый румяный Марципан окончательно стушевался. Выдержав паузу и наслаждаясь смущением юного охранника, Миллер спокойно сказал:
– Отчего же? Помню. Городок возле Череповца с таким смешным названием…
– Булкин, – подсказал Марципан и покраснел.
– Да, да, да. Летний вечер. Гостиничный ресторан. Бутылка тёплого «Алиготе». Марципан? Верно? – улыбнулся Миллер.
– Да, это я, – от волнения у молодого охранника пересохло в горле. – Я только хотел поблагодарить вас за записку. Вы мне тогда написали на салфетке. Видите, меня взяли на работу, – не слишком весело закончил он. Миллер мгновенно всё понял.
Марципан не знал, что ещё сказать. Он стоял, растянув рот в дурацкой улыбке, и смотрел на своего кумира. Тот на мгновение задумался, опустив веки, вытянул губы трубочкой и спросил:
– «Григорий Иванович»? «Вы»? Зачем же так официально? Мы ведь, кажется, пили на брудершафт? Значит для тебя я просто Гриша. А ты для меня… Марципан. Если, конечно, хочешь дружить, – с улыбкой добавил он.
Марципан радостно кивнул, но вспомнил, что уезжает, и огорчился. Наступила пауза, во время которой артист думал о чём-то, полуприкрыв веки и, уставившись взглядом в мокрый асфальт, а Марципан, с трудом удерживая пса, любовался своим кумиром. Он старался запомнить каждую мелочь в его облике, манере думать, говорить, улыбаться. Будто чувствовал, что когда-нибудь станет писать воспоминания о «великом Чёрте».
Рекс неожиданно рванулся, выдернул поводок из руки Марципана и умчался куда-то вдаль. Юноша потерял равновесие и рухнул носом в сугроб. Ему было неловко, что так случилось. Он покраснел и готов был разреветься, как дитя. Миллер помог юноше подняться, заботливо спросил, не ушибся ли он, а потом предложил:
– А вот что. Снимай-ка свои доспехи и едем
