style="font-size:15px;"> – Рассказывайте, – бросил охране Номах.
– Поймали мы его возле колодца, что рядом с церквой, – начал невысокий, с седыми висками боец. – Видим, на улице ни души, а этот у колодца трётся. Склонился над ведром и гоношит там чего-то. Я Андрюхе и говорю, – он кивнул на стоящего по другую сторону от пленного солдата с красным довольным лицом, – не к добру он там пасётся, давай хватать его. Зашли сзаду, тихо, он и не почуял ничего. Я его в затылок прикладом хлоп, он лёг. Смотрим, а на срубе мешочек лежит и порошок в нём белый. Должно, отрава. Мы и рассуждать не стали, связали, да к тебе привели.
– Мешок взяли?
– А как же! Вот он. – Тот, кого назвали Андрюхой, протянул мешочек.
Номах поднял на пойманного враз отяжелевший до чугунного взгляд.
– А ты что скажешь?
Красавец, встретившись глазами с Номахом, еле заметно дрогнул под черкеской.
– Не яд это. Да и не кидал я его никуда, – заявил с вызовом.
В голосе же его проступило едва заметное отчаяние.
Номах кивнул головой. Протянул:
– Не яд…
Лицо пойманного залила неприятная бледность.
– Ты не волнуйся так, – обронил Номах. – Зовут тебя как?
– А что, без имени кончить меня совесть не позволит?
– Позволит. Не хочешь говорить, не надо. Ты выпить много можешь?
– Что? – не понял парень.
– Да ничего. Ты сейчас пить будешь, – сказал Номах. – Свяжите ему, хлопцы, ноги и к голове их притяните. А потом подвесьте его в сенцах на верёвках. Там из балки крюк торчит. Вот к нему.
– Стой! Это зачем, а? – задёргался пленный. – Хочешь кончить, так кончай разом.
– Не кричи, – сухо отозвался Номах. – Разом не получится.
Пленного, изогнутого полукругом, подвесили через подмышки в сенях.
Номах ушёл на задний двор и, погромыхав по закутам, вернулся с большим двенадцатилитровым ведром и воронкой. Он сам принёс в этом ведре воду из ближайшего колодц а, сам высыпал туда порошок из мешка пойманного.
Пленный покачивался и наблюдал за приготовлениями с нескрываемой ненавистью. Он не сказал ни слова, только дышал шумно, загнанным зверем.
Номах размешал порошок сорванной во дворе веткой цветущей черёмухи.
– Ты лучше не говори ничего, – сказал, вставая.
В рот пленнику вставили воронку. Номах взял в руки ведро, полное до краёв прозрачным, будто и не мешали туда ничего, раствором.
– Ы-ы-ы! – завыл отравитель, осознав ужас своего положения.
– Воронку глубже! – скомандовал Номах.
Воронку прижали.
Дыхание пленного стало порывистым, глаза заметались мышами.
Номах принялся лить воду…
Когда пленный был мёртв, Аршинов и Нестор вышли покурить.
– Что скажешь, Пётр Андреевич? Не прав я?
Аршинов затушил окурок о стойку плетня.
– Прав, Нестор.
