куда выводилось все управление процессом приготовления комбикормовой смеси. Она находилась на седьмом этаже. Лифт один, маленький, рассчитан максимум на трех человек. Кацнельсон предложил подниматься пешком, видно, для него это было привычно. Особого энтузиазма в глазах строителей его предложение не вызвало, но иного выхода, похоже, не было, так как очевидно, что лишь один Волович с его начальственной статью занял бы в лифте все пространство, а подниматься несколькими партиями долго. Взялись резво, с шуточками, прибауточками, плотным строем легко преодолели три этажа. Первым сдался Адамович – в пролете между третьим и четвертым остановился, достал платок, отер от обильного пота лоб и шею. «Сергеич, давай, немного осталось!» – подбодрил Волович, обходя его. «Да ну его нах!» – ругнулся тот в ответ. Резвее всех шагали Комаровский с Кацнельсоном. Взяв нужный темп, они плечом к плечу преодолевали лестничные марши, Комаровский увлеченно рассказывал про своего поросенка. От того, как хищно блестели его глаза, животное становилось необычайно жалко, понимая, что жить тому осталось не более полугода. Знания свои о том, как надо правильно содержать поросенка и чем его кормить, он явно почерпнул из некой умной специализированной брошюры или из интернета. «Супоросность… обрат… подсосная свиноматка…» – долетали до нас слова. С видимым наслаждением Комаровский щеголял перед Кацнельсоном своим знанием дела. То, что при комбикормовом предприятии имелся свинокомплекс на двенадцать тысяч свиней, в качестве аргумента большей осведомленности в этом вопросе Кацнельсона не прокатывало.
В пролете между пятым и шестым этажом сдался Волович. Астматически задышал, со свистом выдыхая воздух, присел на подоконник. У отдохнувшего за это время Адамовича как будто открылось второе дыхание, и проходя мимо Воловича, он притормозил, в намерении пошутить над сдавшимся товарищем, но, увидав в его глазах нечеловеческую муку, не стал этого делать. Без остановок и передышек до седьмого этажа добрался только Капуста. Шел он медленно, с упорной меланхоличностью переставляя по ступенькам ноги. Дойдя до цели, остановился передохнуть и дождаться остальных, в несчастных глазах читалось: «Что ж вы со мной делаете, гады!»
Кацнельсон завел нас в операторскую. «Ну, смотрите», – махнул он рукой, всем своим видом показывая, что все, что находится в этом помещении, ему не нравится, и не нравится не чем-то определенным, не тем, что здесь что-то не работает или работает, но не очень хорошо, мы плохо сделали свою работу или не доделали, а могли бы сделать лучше… Зачем вообще что-либо делать и менять? Ведь жизнь так уныла и несправедлива, мир несовершенен и безрадостен – разве можно это исправить автоматизацией процесса приготовления комбикормовых смесей?
Операторы – девочки в белых халатах – по своей женской сути поначалу все новое, другое, восприняли с недовольством: это же надо переучиваться, разбираться, вникать, некоторые из них компьютер вообще видели первый раз.
