дорого, и так большое спасибо, что накормил! Да и зачем: оставалось же целых пять редисок, пучок лука-порея и пара ломтиков черного хлеба – что еще надо! Я стал вспоминать все выпитое за сегодня, чтобы, разделив это на число собутыльников, решить для себя: употреблял ли я когда-либо до этого в своей жизни такое невероятное количество спиртного? Думаю, нет. Впрочем, подсчитать не получилось, сбился со счета.
Дальше в памяти все отложилось неровными промежутками. В автобусе ко мне подсел Комаровский. Рассказал историю о том, что он два года мучился страшными головными болями, обошел всех врачей, которых только можно, специально ездил даже в Москву на консультацию к знаменитому профессору – ничего не помогало. Сделали МРТ головы, кто-то из местных светил предположил, что у него неправильно выросли зубы и корень одного из них пережимает вену или нерв, он уже толком не помнит. Стали удалять один за другим зубы, в общей сложности вырвали одиннадцать зубов. Как ни странно, помогло, боли сразу прекратилась, только нормально говорить без зубов было сложно, так шепелявил, что никто не понимал. Вставили новые, теперь все нормально: и зубы есть, и голова не болит!
У Адамовича в борисовском направлении, оказывается, дача. Решили зачем-то поехать туда, свернули с трассы. Ехали, как мне казалось, очень долго, по дороге, по-видимому, заезжали в магазин, потому что на даче пили водку, закусывая толсто нарезанными ломтями докторской колбасы. Хлеба не было.
– На участке, – сообщил Адамович, – растет лук. Меня отправили его нарвать, я что-то нарвал, принес, сказали, что это что угодно, но точно не лук. Собрался целый консилиум: обсудить, что именно я нарвал в огороде? Комаровский заявил, что точно знает, что это. Судя по внешнему виду и специфическому запаху, это определенно руккола. Адамович яростно возражал, что никакой рукколы он у себя на огороде не сажал, сажать не будет и вообще не знает, что это такое! Это обыкновенный укроп либо черемша. Впрочем, точно он не уверен, потому что сажала жена, а сам он в этой всей огородной ботанике не очень. Если бы я указал точное место, где это нарвал, может, тогда он сможет определить, что это могло быть. Вышли на улицу. Если честно, я абсолютно не помнил, откуда я вырвал данную зеленую поросль. Оставалось надеяться, что, оказавшись в огороде, как-нибудь сориентируюсь.
– Вот где-то здесь, – пространно махнул рукой я в сторону грядок. Адамович заявил, что совершенно не представляет, что тут могло быть посажено, жене же звонить не будет, потому что та уверена, что он на работе.
Вернулись в дом, Волович взял в руки принесенную мною зелень.
– Это «куриная слепота», – безапелляционно произнес он после внимательного осмотра, ощупывания и обнюхивания. – У меня теща в деревне несколько стебельков таких съела, забрали по скорой, обе почки удалили.
– Похоронили? – сочувственно спросил Комаровский.
– Кого? – изумился Волович.
– Тещу.
– Зачем же? Живет, сволочь, коз разводит.
«А почки ее, наверное, ты, гад, продал!» – про себя подумал я.
